Западное пленение русского богословия

«За́падное плене́ние» русского православного богословия (также «лати́нское плене́ние», «вавило́нский пле́н богосло́вия»^[1]) — разработанная российскими философом-славянофилом Юрием Самариным концепция излишней зависимости русского православного академического богословия от западной богословской и философской мысли (как от католической, так и от протестантской). Представление об академической русской православной теологии как о пленённой схоластикой и латинизмом всегда подавалось в полемическом ключе наряду с призывом к её освобождению из оков схоластики, юридизма, рациональности и тому подобного. Это намерение является одним из ключевых в последующей деятельности русской религиозной мысли по проектированию русской богословской идентичности. В наиболее полном и детализированном данная теория представлена в сочинении Георгий Флоровского «Пути русского богословия» (1937)^[2]. Как отмечал историк философии Константин Антонов, «положения Самарина становятся как бы не обсуждаемым понятийным каркасом работы Флоровского, который в теоретическом смысле нигде не выходит за пределы этого каркаса, организуя на его основе огромный фактический историко-богословский материал»^[3].

Формулирование

Впервые отчётливая формулировка этой концепции появляется у Ю. Ф. Самарина. Элементы указанной идеи легко обнаруживаются уже в первой значительной работе Самарина — его диссертации о Стефане Яворском и Феофане Прокоповиче (1844), особенно важную роль играют здесь «Предисловие» и речь на защите^[4]. В «Предисловии» Самарин абстрактно говорит о том, что «некоторые из ее [нашей Церкви] членов подпали влиянию религиозных начал Запада и повторили в ней борьбу, совершавшуюся за ее пределами». В речи он высказывается более определённо: описывая антикатолическую борьбу XVI—XVII веков, он утверждает: «в готовые формы западной науки вставлены были догматы нашей Церкви». В самой односторонности и борьбе Стефана Яворского (филокатолик и антипротестант) и Феофана Прокоповича (филопротестант и антикатолик) Самарин по-гегелевски усматривает позитивный смысл: в их спорах «без их ведома выражались односторонность того и другого воззрения. А между тем решительный удар нанесён был католицизму; преграда была поставлена влиянию протестантизма, и Церковь торжествовала в двойной борьбе»^[5].

Эта схема сохраняется в более позднем сочинении Ю. Ф. Самарина — «Предисловии к богословским сочинениям А. С. Хомякова» (1867). Сама концепция представлена здесь в более подробной, обобщённой и продуманной форме. Основные предпосылки остаются прежними: с одной стороны находится Церковь, с другой — католический и протестантский Запад, который после раскола находится вне Церкви. В Церкви — полнота жизни и учения, на Западе — противоборство «отвлечённых сторон», сфера инобытия, развивающаяся «совершенно в стороне от Церкви и без всякого её в нем участия». Активность Запада требует церковного ответа и провоцирует его, что приводит к переносу борьбы западных «отвлеченных начал» внутрь Церкви. Тем самым развитие церковной школы оказывается обусловлено внешним влиянием. Принципиальное различие заключается в том, что в «Предисловии…» Самарин говорит не просто об отдельных членах Церкви и движениях церковной мысли, а о Церкви и школе как целом. Не Стефан Яворский и Феофан Прокопович отвечают на вызов Запада, а церковная школа. Самарин здесь высказывает основополагающий тезис всей концепции о раздвоении жизни и школы, как результате «сдачи в плен»: «Православие не пошатнулось, но это была заслуга не школы…». Школа совершает роковую «трагическую ошибку», обусловленную недостаточно ясным самосознанием. Именно это составляет основной тезис концепции западного пленения: школа в своём столкновении с западной школой действует, как выразился Самарин, «невольно и бессознательно»^[6].

Недостаток сознания проявляется в том, что «она приняла к рассмотрению вопросы, которые задавали ей Латинство и Протестантство, приняла их в той самой форме, в какой ставила их западная полемика, не подозревая, что ложь заключалась не только в решениях, но и в самой постановке этих вопросов, даже в постановке более, чем в решениях». В результате православная школа раздваивается на антикатолическую, принявшую в себя протестантскую закваску, и антипротестантскую, принявшую в себя закваску католическую, и таким образом каждая победа одной из партий превращается в поражение противоположной. Но главный итог и, собственно, само содержание «пленения» заключается в том, что «западный рационализм просочился в православную школу и ocтыл в ней в виде научной оправы к догматам веры, в форме доказательств, толкований»^[7]. В «Предисловии к богословским сочинениям А. С. Хомякова» в отличие от «Предисловия» к диссертации, если и констатировалась победа Церкви, то в «Предисловии…» отдельные победы в полемике не отменяют основного факта поражения школы, которое не является поражением Церкви только потому, что Церковь не может потерпеть поражение^[8].

Результатом поражения богословской школы как таковой, по Самарину, становится рационализация богословия и его дурная догматичность, при которых, с одной стороны, истины веры предлагаются в качестве выводов из силлогизмов, а с другой, рефлексия относительно смысла догматов ограничивается апелляцией к авторитету. Плохи, по Самарину, не даже условия содержания в «плену» сами по себе, а налагаемые «пленом» ограничения и как его следствие — унижение. Результатом всего этого, по Самарину, становится катастрофическое падение общественного авторитета не только школы, но и Церкви, массовое отпадение в атеизм^[3].