Любарская, Александра Иосифовна

Александра Иосифовна Любарская
Александра Иосифовна Любарская
Дата рождения	21 апреля 1908
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	5 сентября 2002 (94 года)
Место смерти	Санкт-Петербург, Россия
Гражданство	Российская империя→ СССР→ Россия
Подданство	Российская империя
Род деятельности	писательница-фольклорист, переводчица

Алекса́ндра Ио́сифовна Люба́рская (1908—2002) — советская и российская фольклористка, переводчица, редактор, автор сборников сказок для детей, мемуаристка.

Биография

Родилась 8 апреля (21 апреля по новому стилю) 1908 года в Санкт-Петербурге. Отец Иосиф Эммануилович Любарский (1877—1959) — инженер-технолог^[1], выпускник таганрогской гимназии и Санкт-Петербургского технологического института; мать Елизавета Соломоновна Гольдина (1880—?) была зубным врачом^[2]; родители переехали в Санкт-Петербург из Таганрога^[3].

В 1924 году окончила Петроградскую 10-ю Единую Трудовую школу имени Лидии Даниловны Лентовской^[4]. В этом же году поступила на Высшие государственные курсы искусствоведения (при Государственном институте истории искусства), которые окончила в 1930 году, получив звание литературоведа. Осенью 1930 года начала работать в Леногизе^[5] редактором детского отдела, который в то время возглавлял Самуил Яковлевич Маршак. Через некоторое время отдел преобразовался в самостоятельное издательство — Ленинградское отделение Детгиза.

В 1935—1937 годах многие сотрудники редакции были арестованы. Не обошла эта участь и Любарскую. Она была арестована 5 сентября 1937 года. После освобождения в январе 1939 года работала в Ленрадиокомитете в редакции детских передач. В 1947 году, по рекомендациям С. Маршака, Е. Шварца и В. Орлова, Александра Иосифовна была принята в Союз писателей. Была членом комиссии по литературному наследию Самуила Маршака и принимала участие в подготовке 8-томного собрания его сочинений.

В 1990-х годах Любарская работала над воспоминаниями. Умерла в 2002 году в Санкт-Петербурге.

Работа в Детгизе

Маршаковская редакция Ленинградского отделения Детиздата (Лендетгиз) имела репутацию организации, в недрах которой в 1930-х годах «начиналась большая литература для маленьких»^[6]. По словам Лидии Корнеевны Чуковской, коллективу, собранному Маршаком, «удалось задать высочайшие стандарты детской литературы»^[7]. Александра Любарская, которой Маршак доверил редактирование своей поэмы «Мистер Твистер», вспоминала об этой работе как о сложном, но счастливом времени; уроки Самуила Яковлевича, связанные со скрупулёзным отношением к текстам и иллюстрациям, она усвоила на всю жизнь^[8].

Как рассказывала Любарская, каждая из книг Лендетгиза становилась событием в детской литературе. Так, повесть Сергея Безбородова «На краю света» знакомила юных читателей с жизнью и бытом участников полярных экспедиций. Сказка «Олешек Золотые Рожки» давала возможность «почувствовать поэзию северных народов». Книга «Солнечное вещество», написанная Матвеем Бронштейном, считалась одним из образцов детской научно-художественной литературы. При этом вопросы идеологии при формировании редакционного портфеля отходили на второй план^[6].

Может быть, всё это и было причиной разгрома редакции. А может быть, причиной было то, что вокруг редакции собралось очень много талантливых людей. А талант — это опасность^[6].

Одним из признаков того, что над редакцией сгущаются тучи, стал выход в 1937 году стенной газеты Лендетиздата, озаглавленной «Повысим революционную бдительность». Номер начинался с информации о том, что «вредительская шайка врагов народа», в состав которой входили Тамара Габбе, Александра Любарская, Николай Олейников и другие, в течение нескольких лет занималась «диверсионной» деятельностью. В упрёк редакции ставились «затягивание сроков сдачи рукописей или срыв своевременного выпуска книг, опечатки, вклейки», а также «идеологическое вредительство»; в качестве примера авторами стенгазеты был приведён сборник рассказов Марка Твена, который не способен научить «читателя разоблачать врагов, диверсантов, но зато может направить воображение совершенно нежелательным образом»^[10].

Отдельно было упомянуто о «моральном облике» Александры Любарской, «её связи с проходимцем Безбородовым и особом покровительстве со стороны шпиона Файнберга»^[10]. К осени 1937 года маршаковская редакция была ликвидирована^[11].

В заключении

Арест Любарской и других сотрудников Ленинградского отделения Детгиза произошёл в ночь с 4 на 5 сентября 1937 года^[12] (список № 10 «Харбинцы», с ходатайством о высшей мере наказания как участнице «троцкистской шпионской группы, связанной с японской разведкой»). По воспоминаниям Александры Иосифовны, в её квартире в течение нескольких часов шёл обыск; особенно тщательно изучалось содержимое книжного шкафа. Под утро арестованную вывели на улицу; к Большому дому на Литейном женщину доставили на трамвае. В тюрьме Любарская встретила Тамару Габбе, с которой ещё накануне обсуждала «какие-то редакционные дела»^[6]:

За полтора года, что я провела в тюрьме, я хорошо узнала технику следствия. Обвинения строились по принципу наибольшей неправдоподобности. Я видела в тюрьме многие десятки японских, финских, польских, латышских «шпионов», орудовавших в нашем городе. Уже одно это было ошеломляюще неправдоподобно.

«Главный упор был на шпионаже. Нужны шпионы. Все равно, в пользу какой страны. Все равно, кто они — сторож пригородного огорода, или ученый, или литератор, или редактор детских книг, все годятся. «Подписывайте протокол», — сказал Слепнев^[13], пододвигая ко мне папку. «Нет, я это не подпишу», — сказала я. Слепнев встал из-за стола и подошел ко мне вплотную. «Будете подписывать?» — «Нет». Он размахнулся и ударил меня по лицу. Дальше допрос шел так: «Подписывайте!» — «Не буду!» Удар. «Подписывайте!» — «Не подпишу!» Удар. «Признавайтесь!» — «Не признаюсь!» Удар. И так час за часом. Рассказывать об этом почти невозможно, невозможно передать меру беспомощности, страха, боли, отвращения... Под утро он отправил меня в камеру. А днем в камере, даже в самом дальнем уголке, не разрешалось даже дремать. Надзирательница мигом обнаруживала это. «Не спать!» — раздавался грубый окрик. Так продолжалось трое суток. В конце третьей ночи я схватила перо и подписалась на одной странице слепневского сочинения. Я не очень вчитывалась в текст, я понимала, что расстрел неминуем, — из этого Дома не выходят. Собрав последние силы, я думала только об одном: нет ли на этой бредовой странице чьих-нибудь имен, кроме моего. Нет, как будто нет. Я одна сама себе и шпион, и террорист».^[6]

Судьба Любарской и Габбе очень беспокоила её друзей; Лидия Чуковская проводила много часов в тюремных очередях, чтобы узнать об участи мужа — Матвея Бронштейна — и своих коллег по маршаковской редакции^[14]. Корней Чуковский, откладывая все дела, ездил в Ленинград, чтобы «хлопотать о Шуре Любарской»^[15]. В письме дочери, датированном июнем 1938 года, он сообщал, что «написал о Шурочке секретарю тов. Вышинского»^[16].

Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 3 декабря 1937 года принято решение предать Любарскую суду Военной коллегии Верховного суда СССР. Дело готовили для рассмотрения Военным трибуналом ЛВО, затем Особым совещанием при НКВД СССР. Благодаря упорству Любарской и ее заявлениям в Прокуратуру о действиях следователя П. А. Слепнева осуждение не состоялось.^[17]

В декабре 1938 года Чуковскому и Маршаку удалось добиться личной встречи с Вышинским. Во время приёма они рассказывали о родителях Любарской, об отредактированном ею трёхтомнике Пушкина. Прямо в присутствии посетителей генеральный прокурор СССР позвонил в Большой дом и отдал распоряжение о применении по отношению к Любарской другой статьи^[18]. В январе 1939 года Чуковскому сообщили, что Александра Иосифовна вышла на свободу^[16]. О своей реакции на эту новость писатель рассказал дочери^[19]:

Мне даже странно было весь день носить в душе такую непривычную радость… Я всё ещё не могу охватить это большое событие. Неужели в самом деле на лице Шуриной мамы вновь появится улыбка?

В блокаду А.Любарская работала в редакции детских передач Ленрадиокомитета.^[17]

Творческое наследие

Сказка Сельмы Лагерлёф «Путешествие Нильса с дикими гусями», обработку которой Александра Любарская осуществила вместе с Зоей Задунайской, «именно в этом пересказе стала хрестоматийным чтением»^[20]. Александра Иосифовна подготовила пересказ «Калевалы», выпустила сборники «Волшебный колодец», «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве», «По дорогам сказки». Среди обработанных ею произведений — «Сказки Топелиуса», «Лучшие сказки Норвегии» П. К. Асбьёрнсена и другие^[21].

Отойдя от редакторской деятельности, Любарская оставалась для друзей советчиком и консультантом, была в курсе их литературных дел. Свидетельством тому — письмо Самуила Яковлевича Маршака (1960), в котором поэт рассказывает о выходе в свет четвёртого тома своего собрания сочинений^[22]:

Я очень верю Вашему уму и сердцу, и доброе Ваше слово рассеяло многие сомнения, которые у меня всегда следуют за выходом новой книги… Будьте, дорогой друг, бодры. И пусть хоть немножечко согревает Вас в эти декабрьские дни сознание того, что Вы очень дороги мне.

Награды

Александра Любарская награждена медалями «За оборону Ленинграда», «Ветеран труда», «В память 250-летия Ленинграда» и юбилейными медалями, посвящёнными победе в Великой Отечественной войне.