Сексуальная культура Японии

Современная сексуальная культура в Японии тесно связана с традиционной японской культурой и теми социально-экономическими преобразованиями, которые нация пережила в XX веке.

Сексуальная культура в Японии на протяжении веков развивалась отдельно от континентальной Азии. В Японии доминирующей религией является синтоизм, который не считает сексуальную связь греховной и не воспрещает её. Соединение женских и мужских начал представлялось истоком всего сущего, и потому традиционная религия не порицала сексуальную связь, а напротив — поощряла её.

Само представление о сотворении мира и государства неразрывно связано с сексуальным актом. Согласно двум древнейшим литературным памятникам Японии, Кодзики и Нихон сёки, Японские острова были сотворены из пены, которая упала в океан с драгоценного копья, которое боги Идзанаги и Идзанами погрузили в морскую пучину. Само сотворение государства стало результатом полового акта между божествами.

	於是,天神諸命詔伊邪那岐命、伊邪那美命二柱神曰:「是飄流之國者,爾等宜往而修理固成.」遂依言而賜天沼矛.故二神立天浮橋,指下其矛以畫攪海水,令滄溟作鳴而引上其矛時,自矛末垂落之潮,積凝成島,是為-淤能碁呂島. 二神降坐此島,豎天之御柱,造八尋殿.伊邪那岐問其妹曰:「汝身者如何成也?」伊邪那美答曰:「妾身層層鑄成,然未成處有一處在.」故伊邪那岐詔:「吾身亦層層鑄也,尚有凸餘處一,故以此吾身之餘處,刺塞汝身之未成處,為完美態而生國土,奈何?」伊邪那美答「然善.」如此應而伊邪那岐又詔:「既此,吾倆行繞天之御柱,逢而為婚!」  (кл. кит.)		Потому оба бога, ступив на Небесный Плавучий Мост, то драгоценное копье погрузили, и, вращая его, месили [морскую] воду, и когда вытащили [его], вода, капавшая с кончика копья, сгустившись, стала островом. Это Оногородзима — Сам Собой Сгустившийся остров. На этот остров [они] спустились с небес, воздвигли небесный столб, возвели просторные покои. Тут спросил [Идзанаги] богиню Идзанами, свою младшую сестру: «Как устроено твоё тело?»; и когда так спросил, [она] ответила: «Моё тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло». Тут бог Идзанаги-но микото произнёс: «Моё тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?». Когда так произнёс, богиня Идзанами-но микото ответила: «Это [было бы] прекрасно!».
Кодзики. Свиток 1, глава 4.

Похожая история представлена в Нихон сёки.

	一書曰：男女耦生之神，先有埿土煑尊、沙土煑尊；次有角樴尊、活樴尊；次有面足尊、惶根尊；次有伊弉諾尊、伊弉𠕋尊。樴，橛也。伊弉諾尊、伊弉𠕋尊，立於天浮橋之上，共計曰：「底下豈無國歟？」廼以天之瓊〈瓊，玉也，此曰努。〉矛，指下而探之，是獲滄溟。其矛鋒滴瀝之潮，凝成一嶋，名之曰磤馭慮嶋。二神於是降居彼嶋，因欲共爲夫婦產生洲國 <…> 因問陰神曰：「汝身有何成耶？」對曰：「吾身有一雌元之處。」陽神曰：「吾身亦有雄元之處，思欲以吾身元處合汝身之元處。」於是陰陽始遘合爲夫婦。  (кл. кит.)		Идзанаги-но мик ото, Изанами-но микото, став на Небесном Плывущем Мосту, друг с другом совет держали и рекли: «А нет ли там, на дне, страны?». И вот, взяли Небесное Яшмовое Копье, опустили ero и пошевелили им. И нащупали они синий океан. Капли, падавшие с острия копья, застыли и образовался остров. Имя ему дали Оногоро-сима. Два божества тогда спустились на этот остров и восхотели, заключив брачный союз, порождать земли страны. <…> И вот он спросил у Богини-женщины: «Есть у тебя в теле такое место, которое создано?» Она отвечала: «В моем теле есть место, исток женского». Бог-мужчина рёк: «В моем же теле есть место исток мужского. Я желаю соединить место-исток моего тела с местом-истоком твоего тела». И тогда мужчина и женщина впервые соединились и стали мужем и женой.
Нихон сёки. Свиток 1.

Обнажённое тело, ровно как и любовные отношения, никогда не были предметом стыда, но и не являлись предметом «высокого искусства» и эстетического любования. Японцы не создали ничего подобного античной культуре, где предметом изображения являлось тело как таковое. Высокая литература и поэзия эпохи Токугава были напрочь лишены любовной составляющей, а столь популярные «весенние картинки» имели скорее сугубо практическое назначение, нежели эстетическое. Их никогда не вешали на стены, где традиционно главное место занимали картины и каллиграфические рисунки.

В Японии вплоть до Реставрации Мэйдзи целомудрие девушки не являлось обязательным условием брака, а в среде простого населения были широко распространены добрачные половые контакты (ёбаи)^[3]. Достаточно своеобразно к целомудрию подходили аристократы, которые не осуждали жену, если её первым мужчиной становился более влиятельный человек. И только среди военного сословия, во многом испытавшего конфуцианское влияние, целомудрие было одним из условий брака. Если же невеста оказывалась не девственницей, то позор в первую очередь ложился на всю семью, а общество особенно осуждало её мать, так как именно она не смогла дать должного воспитания дочери^[4].

С появлением европейских миссионеров сексуальная культура в Японии обрела новые табу. Впрочем, произошло это далеко не сразу и европейские путешественники второй половины XIX века отмечали живописные картины, когда молодая девушка могла купаться на пороге дома, ни сколько не смущаясь взглядов прохожих мужчин (при этом и прохожие мужчины в равной степени не испытывали никакого смущения от увиденного)^[5]. В 1883 году был издан закон, запрещающий содержание наложниц. Под большим влиянием западных идей стали формироваться правила морали и этикета для женщин, которые раньше распространялись лишь на представительниц самурайского класса.

На протяжении веков в японском обществе с его строгими нормами поведения мужское сексуальное желание являлось естественным и само собой разумеющимся. По этой причине в случаях с любыми проявлениями мужской похоти (японцы используют термин сукэбэ^[яп.], то есть распутность), включая даже девиантные, такие как свиданиями зрелых мужчин со школьницами (эндзё-косай), продажа ношеного белья половозрелых девушек (бурусэра^[яп.]), приставаниями в общественном транспорте (тикан), осуждение вызывают лишь сами девушки и женщины, которые обладают «порочными» телами, однако ни в коей мере не сами мужчины, чьи сексуальность поощряется в любых формах, даже маргинальных.

С начала эпохи Эдо японские мужчины стали строго разграничивать женщин на тех, которые могут являться объектом сексуального желания (гейши и проститутки), и тех, чьи тела лишены сексуальности (матери и жёны). «Женская сексуальность не могли идти рука об руку с материнством, — писала японская исследовательница Тиэко Арига. — Сексуальные женщины не должны были становиться матерями, а матери не могли быть сексуальными»^[6].

В начале XX века в Японии стала насаждаться представления о «хорошей жене и мудрой матери»^[англ.]. Согласно новым законам и сформированному в массовом сознании образу, положение благочестивой и целомудренной жены в семье сводилось к выполнению исключительно семейных обязанностей. Причём с юридической точки зрения даже внутри семьи женщина не обладала какими-либо правами: без согласия мужа она не могла занимать деньги, дарить и получать подарки т. д. По выражению профессора Хидэо Танаки^[яп.], правоспособность женщины мало чем отличалась от правоспособности умственно отсталого^[7]. Женщины не могли подавать на развод, за измену мужу предусматривалось лишение свободы, тогда как в отношении подобных правонарушений со стороны мужчин закон оставался немым^[8]. Слегка забитые и инфантильные жёны в представлении японцев выступали как партнёры по жизни, но не как объекты сексуального вожделения. Их участие в политической жизни страны осуществлялось посредством рождения и воспитания сыновей — новых солдат Империи. По этой же причине дом и внутренние покои не выступали в качестве сферы интимной, частной жизни, а секс с женой был направлен на выполнение репродуктивной функции, а не на получение плотского удовольствия.

В послевоенное время строгое разграничение социальных ролей («жена-домохозяйка» и «муж-кормилец») привело к кризисному явлению в японских семьях, которое с одной стороны проявилось в кризисе отношений между супругами (в том числе и в сексуальном плане), а с другой — в смещении сексуального желания мужчин на молодых «девиантных» девушек, которые были продуктом тех самых несчастливых семей.

Институт проституток существовал в Японии на протяжении многих веков. В 1872 году был издан «Закон об освобождении проституток^[яп.]», позволявший последним уйти от эксплуатации сутенёрами. Впрочем, дыра в законе привела к тому, что проститутки стали предоставлять услуги в частном порядке. В тот же период был наложен запрет на совместное купание в банях, продажу сюнги, а также оголение в публичном месте.

Сразу после окончания войны в Японию начали прибывать американские оккупационные войска. При совместном финансировании японского правительства и предпринимателей для них была учреждена Ассоциация специальных развлечений (特殊慰安施設協会), а именно — сеть публичных домов, женщины для которых подбирались в сельской местности. Однако в связи с быстрым распространением венерических заболеваний военнослужащим было запрещено пользоваться этими заведениями. В январе 1946 г. оккупационные власти направили японскому правительству памятную записку об отмене системы проституции в Японии (Нихон ни окэру косе сэйдо хайси ни кансуру обоэгаки), Министерство внутренних дел уведомило губернаторов о необходимости введения запрета проституции. В январе 1947 г. был опубликован Императорский указ № 9 о наказании лиц, заставляющих женщин заниматься проституцией (Фудзе ни байин сасэта моно надо-но сёбацу ни кансуру текуго). Таким образом в законодательном порядке система проституции была ликвидирована В ноябре 1951 г. 80 женских организаций по инициативе Христианского женского общества трезвости создали Совет против возрождения системы лицензированной проституции (Косё сэйдо фуккацу кёгикай) и начали движение за преобразование Императорского указа № 9 в закон. Это движение продолжалось до 1956 года, когда был принят Закон о предотвращении проституции (Байсюн босихо).

В современной Японии в связи с действующим законом, который запрещает совершение полового акта за денежное вознаграждение, платные сексуальные услуги предоставляются в завуалированной форме.

Образ школьниц как представительниц модернизованного общества был сформирован в Японии ещё в начале XX века. В послевоенное время привлекательный для мужской аудитории образ молодой невинной девушки стал активно эксплуатироваться деятелями масс-культуры как в музыке, так и в кинематографе. Поп-идол 1970-х Момоэ Ямагути приобрела известность в 13 лет, когда исполнила песню «Зелёный персик^[яп.]» с припевом «Делай со мной, что хочешь. Пусть все говорят, что я плохая». В кинематографе образ школьниц, подвергающимся насилию, в том числе сексуальному, стал активно эксплуатироваться с начала 70 гг. Одними из первых «розовых фильмов», произведённых крупнейшей кинокомпанией Nikkatsu, стали трилогия «Женская старшая школа» с Дзюнко Нацу^[яп.] в главной роли и «Доклад о старшей школе: Белая грудь Юко^[англ.]» (1971). В следующем году компания Toei, главный конкурент Nikkatsu, запустила серию сексплотейшнов «Пугающая женская школа^[англ.]» (1972—1973). Режиссёр Норифуми Судзуки признавал: «Я делал то, что требовала от меня компания. Пожалуйста, не ищите в этих фильмах какого-то авторского самовыражения. Я был торговцем от индустрии низкопробного кино, ремесленником, свободным от идеологии»^[9]. Кинокритик Тосио Такасаки^[яп.] так объяснял всплеск интереса киноиндустрии к школьницам: «Взять нечто чистое и невинное, вроде школьниц, и поместить их в не безневинную ситуацию — это мечта каждого мужчины». По его мнению, фильмы с голыми, подвергнутыми насилию школьницами были идеальной приманкой для киноаудитории, которая на 100 % состояла из мужчин^[10]. С начала 1990-х годов образ школьниц начал активно использоваться в порнографии.

В начале 1990-х годов на фоне острого экономического кризиса новое поколение молодых школьниц осознало «рыночную стоимость» своих тел, в результате чего распространение получила практика эндзё-косай — оплачиваемых свиданий, на которых мужчины среднего и старшего возраста проводят время с девушками, покупая их время за деньги и/или подарки. Среди причин этого явления исследователи называют становление общества потребления в Японии, которое повлекло за собой стремление молодых девушек к повышению социального статуса путём приобретения дорогих брендовых вещей, деньги на которые они не могут получить от родителей. Другой причиной стал неблагополучный семейный фон: во многих японских семьях отцы и матери редко принимают совместное участие в решении домашних проблем и воспитании детей.

• Мещеряков, А. Н. Японское тело: к вопросу о приличиях // История и культура традиционной Японии 3 : сб. мат. конф. — М. : РГГУ, 2010. — С. 280—296.
• Burns, Catherine. Sexual Violence and the Law in Japan : [англ.]. — London : RoutledgeCurzon, 2005. — 215 p.
• Ikenushi, Masako. Mizushobai Literature, Prostitution, and Comfort Women : [англ.] : [дис. … Doctor of Philosophy in East Asian Languages and Literatures] / Ikenushi, Masako (Ph.D.). — Irvine : University of California, 2007. — 280 p.
• Inoue, Mariko. Kiyokata’s Asasuzu : The Emergence of the Jogakusei Image : [англ.] // Monumenta Nipponica. — 1996. — Vol. 51, no. 4. — P. 431—460. — JSTOR 2385418.
• Kinsella, Sharon. Schoolgirls, Money and Rebellion in Japan : [англ.]. — New York : Routledge, 2014. — 238 p. — (Nissan Institute/Routledge Japanese studies series). — ISBN 9780415704106.
• Ryang, Sonia. Love in Modern Japan : Its Estrangement from Self, Sex, and Society : [англ.]. — New York : Routledge, 2006. — 176 p. — (Anthropology of Asia series). — ISBN 9780415770057.
• Shamoon, D. M. Seductive Innocents, Beautiful Friends : Representations of Teenage Girls in Modern Japanese Fiction and Film : [англ.] : [дис. … Doctor of Philosophy in Japanese Language] / Shamoon, Deborah Michelle (Ph.D.). — Berkeley : University of California, 2005. — 357 p.
• Suzuki, Michiko. Becoming Modern Women : Love and Female Identity in Prewar Japanese Literature and Culture : [англ.]. — Stanford, CA : Stanford University Press, 2010. — 248 p. — ISBN 9780804761970.