Тележка с яблоками (пьеса)

«Тележка с яблоками. Политическая шутка» (англ. The Apple Cart: A Political Extravaganza) — сатирическая пьеса-памфлет^[1] Бернарда Шоу в двух действиях с интермедией. Названию пьесы послужило английское идиоматическое выражение «to upset somebody`s applecart» (перевернуть тележку с яблоками), которое означает: расстроить планы, устроить переполох, опрокинуть общественные представления^[2]. Действие пьесы отодвинуто в будущее и происходит в 1960—1970-х годах^{[К 1]}. Будуарная интермедия «Тележки», как неоднократно признавался Шоу, имеет автобиографические истоки в его многолетних сложных личных отношениях с актрисой Стеллой Патрик Кэмпбелл^{[5][6][К 2]}.

Мировая премьера пьесы состоялась 14 июня 1929 года в «Театре польском», в Варшаве^[11]. Первое исполнение «Тележки с яблоками» в Англии прошло 19 августа 1929 года в программе I-го Малвернского фестиваля^{[англ.][11]}.

Первое издание пьесы, с авторским предисловием^[12], вышло в 1930 году: Shaw, George Bernard. The Apple Cart: A Political Extravaganza. Constable, London, 1930. Русский перевод пьесы в 1956 г. выполнила Е. Д. Калашникова^[13].

«Тележка с яблоками» стала первой пьесой после значительного, более чем пятилетнего перерыва в творчестве Шоу-драматурга. Ключевую роль в её написании сыграли планы английского режиссёра сэра Барри Джексона^{[англ.][14]} организовать в курортном городке Малверн ежегодные летние театральные фестивали, «в программе которых основное место отводилось постановкам различных пьес Шоу»^[2]. Осенью 1928 года Джексон встретился с Шоу и попросил его написать новую пьесу для открытия предстоящего первого Малвернского фестиваля, запланированного на август следующего года. Несколько месяцев спустя Шоу так описал свою реакцию на это предложение:

«…когда Барри Джексон сообщил мне, что в августе в Малверне состоится фестиваль моих пьес и самые свежие из них это „Иоанна“, „Мафусаил“ и „Дом, где разбиваются сердца“, я взорвался как вулкан, и из меня буквально изверглась новая пьеса, по вдохновению названная „Тележкой с яблоками“».

— Из письма Бернарда Шоу актрисе Молли Томпкинс, 2 февраля 1929 г.^[15]

В ноябре 1928 года Шоу приступил к работе над пьесой. Выбор темы — сатиры на английскую парламентскую систему и политику лейбористской партии — в немалой степени был связан с советами его давних друзья по Фабианскому обществу Беатрисы и Сиднея Веббов (возможно, Беатриса Вебб даже заказала Шоу «Тележку с яблоками», об этом свидетельствует письмо Шоу к ней от 5 сентября 1929 года»^[16])^[2]. В январе 1929 года работа над пьесой в целом была завершена, в феврале Шоу читал «Тележку» в доме леди Астор^[17].

Когда пьеса была практически завершена, «её дальнейшая судьба неожиданно осложнилась из-за конфликта между Шоу и Стеллой Патрик Кэмпбелл, которая послужила драматургу прототипом для образа Оринтии, платонической возлюбленной короля Магнуса»^[5].

Это столкновение имело в своей предыстории даже не столько всплеск бурных отношений между женатым драматургом и актрисой, в год постановки «Пигмалиона» вторично вышедшей замуж^{[К 3]}), сколько их жёсткую перепалку в конце 1921 — начале 1922 года, когда Шоу препятствовал публикации Стеллой их совместной переписки в её автобиографической книге «Моя жизнь и кое-что из писем»^{[К 4]}. Теперь же ситуация стала зеркальной: включению в пьесу Шоу интермедии с интимным автобиографическим подтекстом противилась Стелла Патрик Кемпбелл. Когда ей сообщили о том, что в роли Оринтии выведена она сама^{[К 5]}, Стелла в письме от 5 апреля 1929 года атаковала Шоу в духе его же писем к ней рубежа 1921—1922 годов, хотя и с бόльшей прямолинейностью: «Вы не имеете никакого права вставлять меня в пьесу без моего согласия и разрешения, чёрт бы Вас побрал!»^[23]

Эпистолярные попытки драматурга умиротворить Стеллу Патрик Кэмпбелл не принесли результата, к тому же и Бернард Шоу не избегал ответных обвинений. В письме от 20 мая 1929 года Шоу упрекал Стеллу в злопамятности и отказывался следовать духу их договоренностей 1922 года, согласно которым он соглашался на цитирование писем, лишь прошедших его личную цензуру^{[К 6]}: «…сыграть несколько злых шуток со всей постановкой и, может быть, даже толкнуть меня на дурные поступки, а затем бросить постаревшим лет на десять — на это вы, несомненно, готовы, а я в мои 72 года не могу себе этого позволить. <…> Вы не должны шантажировать меня этим джентльменским соглашением»^{[25][К 7]}.

Но ввиду начинавшихся репетиций пьесы для Малвернского фестиваля Шоу пришлось в начале июля встретиться со Стеллой^[11], прочитать ей текст интермедии и начать редактировать некоторые места, вызвавшие её особый гнев. О сути этой редакционной работы свидетельствуют его письма к Стелле от 11,12,22 июля^[28], а о характере их полемики — еще одно его июльское письмо:

«Любимейшая!

Как Вы несносны! Когда я говорю, что Вы — Оринтия, Вы отрицаете сходство как великое оскорбление. Когда я ввожу подробности, её от Вас отличающие, Вы требуете, чтобы я всё исправил и сделал портрет точным и узнаваемым. Ну, хорошо, зато теперь я смогу объявить, что текст выправлен лично Вами и некоторые лучшие места написаны под Вашу диктовку.

Разумеется, мы просто пара клоунов^{[К 8]}; но почему, о почему Вы не извлекаете из меня никакой пользы, тогда как я столько от Вас почерпнул. Гесиона Хэшебай в „Доме, где разбиваются сердца“, Змея в „Мафусаиле“, которая в моем воображении всегда говорит Вашим голосом, Оринтия — это всё Вы, не считая к тому же Элизы, которая была просто шуткой. Вы — женщина-вампир, я — Ваша жертва; между тем, я сосу Вашу кровь и жирею, а Вы всё теряете! Нелепо! Что-то тут не так.

Дж. Б. Ш.»

— Из письма Бернарда Шоу Стелле Патрик Кэмпбелл, 28 июля 1929 г.^[30]

Уладив конфликт с Кэмпбелл, Шоу устранил препятствия к репетициям пьесы в Англии. Вслед за её мировой премьерой, 14 июня 1929 г., осуществлённой ещё с первоначальной версией авторской интермедии Арнольдом Шифманом в варшавском «Театре польском»^[11], 19 августа 1929 года состоялась премьера «Тележки с яблоками» и на британской сцене, но уже в окончательной редакции пьесы, поставленной Барри Джексоном^[11] при участии Х. К. Эйлиффа. Спектакль был восторженно принят зрителями I-го Малвернского фестиваля, в главных ролях выступили известные актёры Седрик Хардвик (король Магнус), Эдит Эванс (Оринтия), Барбара Эверест (королева Джемайма)^[11][31]. После фестиваля труппа Джексона вернулась в Лондон и 17 сентября представила «Тележку с яблоками» в театре «Куин», где в течение последующих десяти месяцев её давали при больших сборах 250 раз^[32].

Осенью 1929 года новую пьесу Бернарда Шоу ставил на берлинской сцене выдающийся немецкий режиссёр Макс Рейнхардт под названием «Император всея Америки». Премьера этого спектакля прошла 28 октября в Немецком театре^[33]. В Америке «Тележку с яблоками» показал в начале 1930 года один из «малых» нью-йоркских театров, ориентировавшихся на интеллектуального зрителя^[34], «Гилд»: режиссёр постановки Фишер Мюллер, короля и Оринтию играли Том Пауэрс и Вайолет Кэмбл-Купер, в других ролях также выступили известные актёры Клод Рейнс (Протей) Хелен Уэстли (Лизистрата), Морис Карновски (Никобар), премьера состоялась 24 февраля 1930 г.^[33]

• Семпроний^{[К 9]} (Сем) — личный секретарь короля, «щеголеватый и ещё сравнительно молодой»^[35]
• Памфилий^{[К 10]} (Пам) — личный секретарь короля, более пожилой^[35]
• Король Магнус, «высокий, интеллигентного вида джентльмен лет сорока пяти»^[36]
• Оринтия — любовница короля, её апартаменты находятся во дворце^[37] (дважды была замужем, оба мужа, Ронни и Игнаций, от нее сбежали^[38], от одного из них у нее есть дети^{[39][К 11]})
• Королева Джемайма^{[К 12]}
• Билл Боэнерджес — только что назначенный министр торговли, «пятидесятилетний мужчина массивного сложения, напористо самоуверенный»^[40], республиканец^[41]
• Алиса — старшая дочь короля, наследная принцесса^[42] (у королевской четы есть и сын, Роберт, отец готов отречься от престола в его пользу^[43])
• Джозеф Протей^{[К 13]} (Джо) — премьер-министр, его партия вот уже три года у власти^[44]
• Плиний^{[К 14]} (Плино) — министр финансов, «миролюбивый и добродушный»^[45]
• Никобар^{[К 15]} (Ник) — министр иностранных дел, «ехидный и придирчивый»^[45]
• Крассус^{[К 16]}] — министр по делам колоний, «немолодой и опасливый», ставленник «Ремонтного треста», крупнейшей промышленной монополии Англии^[46]
• Берт Бальбус (Бальби) — министр внутренних дел, «грубый и бесцеремонный»^[47], (его пьяница-шурин Майк представляет «Ремонтный трест»^[48])
• Аманда Почтельстоп (Манди) — министр связи, «жизнерадостная дама в мундире»^[44]
• Лизистрата^{[К 17]} (Лиззи) — министр энергетики, «степенная дама в академической мантии»^[44]
• Ванхэттен^{[К 18]} — американский посол.

Действие первое

В связи с очередным правительственным кризисом английский король Магнус, «единственный король, уцелевший ещё в цивилизованной половине Европы»^[49] (под нецивилизованной половиной американский посол Ванхэттэн, подразумевал «ряд советских или почти советских республик, расположенных между Уральским хребтом и Северным морем»^{[50][К 19]}) встречается днём с премьер-министром Протеем и членами его кабинета. А перед этим королю должен представиться только что назначенный новый министр торговли Билл Боэнерджес.

Приёмная во дворце Магнуса. Личные королевские секретари Семпроний и Памфилий беседуют, разбирая почту и просматривая утренние газеты. Входит Боэнерджес «в косоворотке на русский лад и в кепке, которую он, войдя, не снимает»^[40], на 11:45 назначена его встреча с королём; там же, в приёмной, появляется и Магнус.

Представившись королю не поднимаясь из кресла, Боэнерджес сразу переходит к правительственному кризису, напористо заявляя: «страной должны управлять не вы, а ваши министры»^[51]. Магнус доброжелательно успокаивает свежеиспечённого министра, во многом соглашаясь в беседе с ним, сам сетует на то, что «монархии в любую минуту может прийти конец»^[52], и незаметно завоёвывает расположение темпераментного, но прямодушного республиканца. А когда тот, в пылу красноречия, признаётся, что «демократия — самый лучший способ посадить кого нужно куда нужно»^[52], интеллигентный король горячо поддерживает оппонента: «Великолепно! Никогда не слыхал лучшего объяснения. У вас светлая голова, мистер Боэнерджес»^[53].

К концу их беседы в приёмную «бурно врывается» юная дочь Магнуса, принцесса Алиса, и, чрезвычайно порадовав Билла восторженным комплиментом в его адрес, столь же экспансивно заявляет: «Что это за гадость на вас надета, мистер Боэнерджес?»

Король с дочерью уходят на прогулку, а в королевской приёмной вскоре появляются премьер-министр Протей и четверо его коллег: министры Плиний, Никобар, Крассус и Бальбус. Ещё два члена кабинета, Манди и Лиззи, «опаздывают, как всегда»^[54]. Сообщение Боэнерджеса о том, что он нашёл к королю «правильный подход», и реплика Памфилия, что министр торговли произвёл на принцессу Алису «большое впечатление»^[45], расслабляют министров, они начинают пререкаться с Протеем, а непривычные высказывания Билла подсказывают премьеру, что его новый министр торговли уже говорит словами короля. Протей, теряя терпение, напоминает, что «Магнус хитёр как бес», не по-парламентски высказывается в адрес коллег («один умный человек, который знает, чего хочет, легко перешибёт десятерых дураков, которые не знают, чего хотят»^[44]) и, наконец, имитируя обиду, заявляет, что подаёт в отставку. Но министр финансов сглаживает конфликт, и премьер продолжает заседание кабинета. Он достаёт заранее заготовленную бумагу и предлагает предъявить Магнусу ультиматум^[55]. Но зачитать документ не успевает: входит король, а с ним и припозднившиеся дамы-министры, Аманда и Лизистрата.

Узнав, что речь пойдёт об ультиматуме, Магнус ввязывается в жёсткую перепалку с Протеем и его министрами о реальном положении дел в стране и о том, позволительно ли почти бесправному конституционному монарху критиковать правительство и могущественную корпорацию Ремонтного треста. В итоге, как и предсказывал премьер, королевская хитрость прошла незамеченной: спровоцированный на откровенность, Протей, не удержавшись, раскрывает Магнусу все свои карты, включая и самую грязную, карту шантажа, — «ваше распутство в личной жизни»^[56]. Затем он оглашает условия ультиматума: суть их сводится к тому, что король должен прекратить всякую критику правительства и отказаться от своего последнего права — налагать вето на любое решение парламента^[57].

Король произносит проникновенную речь, очевидно говорящую всем, что он будет вынужден принять эти условия, хотя и совершенно не согласен с ними. Он откладывает окончательное принятие решения до пяти часов вечера и покидает присутствующих. Протей предлагает коллегам позавтракать, Крассус всех угощает (платит Ремонтный трест), министры гурьбой отправляются в ресторан Ритца^[58].

Интермедия

Будуар Оринтии в королевском дворце. С половины четвёртого до половины пятого (чая с королевой)^[59] Магнус предаётся «распутству в личной жизни» со своей официальной любовницей (расходы на её содержание включены в бюджет королевского двора^[60]). В день судьбоносного для страны кризиса «распутство» происходит в трёх видах: 1) в малоуспешных попытках короля прекратить очередную ссору Оринтии с ним; 2) в её заочной пикировке с королевой (включая предложение пристрелить или утопить Джемайму^[61]) и посильной защиты Магнусом доброго имени жены; 3) в совместном обсуждении трудных переговоров короля с правительством.

Первое завершается дракой: Магнус и Оринтия, сцепившись, катаются по полу, и «эту неприличную сцену» застаёт секретарь Семпроний, посланный королевой «сказать, что чай уже на столе»^[62].

Второе рождает неожиданное сравнение в устах Оринтии: «Небеса посылают вам розу, а вы цепляетесь за капусту!» — на что Магнус, со смехом, отвечает: «Очень удачная метафора, возлюбленная. Но всякий разумный человек, если ему предложат выбор: жить без роз и ли жить без капусты – несомненно предпочтёт капусту»^[63].

Третье оставляет вопрос открытым. В ответ на реплику Оринтии: «В конце концов, за что вам платят деньги? За то, чтоб вы были королём; иначе говоря — чтоб вы плевали на простой народ». — Магнус отвечает: «Так-то так, но в наше время представления о королевском бизнесе, как выражаются американцы, совершенно перепутались с представлениями о демократии, и потому половина Англии ждёт, что я буду плевать на моих министров, а другая половина рассчитывает, что я позволю министрам плевать на меня. Вот в пять часов и должно решиться, кому быть плевательницей»^[64].

Действие второе

Дворцовая терраса с видом на сад; до повторной встречи с правительством остается минут десять. Завершив чаепитие, король читает вечернюю газету, королева вяжет. Неожиданно Памфилий извещает о прибытии визитёра, американского посла. Несмотря на неудовольствие королевы Магнус дает согласие на аудиенцию и просит жену быть любезной: «мы до сих пор не расплатились с Америкой по военным долгам^{[65][К 20]}.

Входит «чрезвычайно оживлённый»^[65] мистер Ванхэттен, он готов передать (на словах) заявление правительства США правительству Британской империи. Начав с констатации существующего долга и коснувшись вопроса границы, посол внезапно ошарашивает короля: «Ваше величество, долга больше нет. Граница перестала существовать»^[66]. Воодушевлённый Ванхэттен пускается в исторический экскурс, но королева предупреждает: «У короля через десять минут заседание кабинета». Посол сжимает восторженную речь до нескольких внятных пунктов: «Ваше величество, блудный сын возвращается домой… Декларация независимости отменена… Мы приняли решение вернуться в состав Британской империи. Разумеется, мы войдём на правах самоуправляющегося доминиона… вы теперь будете императором»^[67].

«Англии пришёл конец», — говорит королеве Магнус (в его взгляде впервые появляется растерянность^[68]). Ванхэттэн энергично успокаивает королевскую чету: «В конце концов мы же здесь действительно дома <…> нас здесь окружает всё своё, привычное: американские промышленные изделия, американские книги, пьесы, спортивные игры, американские религиозные секты, американские ортопеды, американские кинофильмы. То есть, короче говоря, — американские товары и американские идеи. Политический союз между нашими странами явится лишь официальным признанием совершившегося факта. Так сказать — гармония сердец»^[69].

Король берёт время до завтрашнего утра, чтобы обдумать сообщённое Ванхэттеном, но ободряет посла: «Именно, именно. Мы можем уцелеть только в виде сорок девятой звезды на вашем флаге»^{[70][К 21]}. Посол и Памфилий уходят. Королева успокаивает мужа: «Из тебя получится превосходный император. И мы постепенно приобщим этих американцев к цивилизации». Но король трезво и мрачно смотрит в будущее: «Для этого мы сами ещё недостаточно цивилизованны. А они относятся к нам так, как к какому-нибудь племени краснокожих. Англия будет низведена на положение резервации»^[71].

Тем временем Семпроний вводит на террасу кабинет министров во главе с премьером (Боэнерджес, осмеянный принцессой, уже успел сменить косоворотку на придворный мундир^[69]). Король спрашивает Протея, слыхал ли он о том, что придумали американцы? Тот подтверждает, что в курсе дела, но настаивает начинать с ультиматума: «Итак — ваш ответ?»^[72].

Магнус безоговорочно принимает ультиматум, но отказывается его подписать, так как заранее знает, что нарушит его «в силу свойств своей натуры, которую никакие конституционные рамки не властны обуздать»^[73]. Поэтому он подаёт в отставку — отрекается от престола в пользу сына Роберта, принца Уэльского: «Из него выйдет отличный конституционный монарх»^[74]. Премьера и его правительство устраивает этот неожиданный оборот событий. Протей с ораторским вдохновением возносит прощальный панегирик многолетнему сотрудничеству с королём Магнусом, упоминая про «узы искренней дружбы», «семейные ссоры» — «у кого их не случается», — и подводит итог: «но во всяком случае мы расстаёмся друзьями»^[75].

Боэнерджес запевает песню в знак расставания с королём, министры-мужчины дружно подтягивают^[76], но тут Магнус, уже достаточно выдержав паузу, прерывает их «отходную по королю» и сообщает, что не расстаётся с ними и вовсе не отходит от политической деятельности^[77]. Он подробно делится с оторопевшими министрами своими планами: при отречении будет распущен парламент и назначены всеобщие выборы, последним королевским указом Магнус лишит себя всех титулов и званий, станет обычным гражданином и будет баллотироваться в палату общин (по королевскому избирательному округу Виндзора^[78]).

Приунывшие было Лиззи и Манди горячо приветствуют новые планы Магнуса, а Протей сразу понимает, каким успехом будет пользоваться партия, организованная отрёкшимся королём, публично отказавшимся от всех титулов и званий. Всё это грозит Протею неминуемой и скорой катастрофой, поэтому, немедля ни минуты, он спрашивает Магнуса: «Ваше величество, ультиматум при вас?»^[79] Король достает бумагу и передаёт её премьеру, тот рвёт ее, швыряет в сторону и отчетливо объявляет: «Никакого отречения. Никаких всеобщих выборов. Никакого ультиматума. Всё остаётся как было. Правительственный кризис миновал». И отдельно добавив королю — «Я вам никогда этого не прощу», — берёт шляпу и удаляется через сад^[79].

Вслед за премьером расходятся и его министры. Бальбус замечает королю: «при всех моих недостатках я, пожалуй, не такой уж плохой министр внутренних дел, — это на тот случай, если с монархией что-нибудь выйдет не так и вашему величеству придётся подбирать себе кабинет уже в качестве президента республики». Магнус отвечает: «Не премину учесть это. Кстати, если догоните премьер-министра, напомните ему, пожалуйста, что мы совсем забыли решить один пустяковый вопрос: о предложении Америки аннексировать Британское содружество наций»^[80].

Дамы-министры последними покидают террасу. «Но как жаль, что вы не пойдёте в парламент, чтобы вместе с нами отстаивать Старую Англию и не создадите новую партию для борьбы с Ремонтным трестом», – говорит королю Лизистрата, и Магнус, утешая её, риторически спрашивает: «А, хорошо бы, верно?» Добавляя: «Но я для этого чересчур устарел. Пусть эту комедию доигрывают те, кто помоложе»^[81].

Джемайма застаёт мужа в глубокой задумчивости, он отказывается от обеда. Но королева властно настаивает: «Не будешь обедать? Это невозможно! …Обедать нужно вовремя, будь умницей и пойдём к столу». «Король с гримасой беспомощной нежности покорно следует за женой»^[81].

Первоначальное восприятие «Тележки с яблоками», в 1929 — начале 1930-х годов, в основном было связано с её злободневными общественно-политическими мотивами и существенно разнилось, в зависимости от места постановки и политических пристрастий зрителей. В Англии выход пьесы очень удачно наложился на приход к власти в мае 1929 года лейбористского правительства во главе с Рамсеем Макдональдом, чью «злую пародию» современники небезосновательно находили в премьере Протее^[32]. Смешные карикатуры на видных деятелей лейбористской партии и членов кабинета Макдональда отчётливо проглядывали и в других персонажах вымышленного Шоу правительства, в частности, в Боэнерджесе, напоминавшем члена парламента известного оратора Джона Бёрнса, и в Лизистрате, чей образ имел очевидное сходство с Маргарет Грейс Бонфилд, первой женщиной в истории Англии, получившей пост министра^[32]. Некоторые параллели просматривались между царствующим королём Георгом V и фигурой короля Магнуса, хотя Шоу присвоил сходство с Магнусом самому себе, о чём свидетельствует его диалог с биографом Хескетом Пирсоном:

«Встретившись с Джи-Би-Эс^{[К 22]} на лондонском представлении «Тележки», я спросил, правда ли то, о чём все говорят, — что король Магнус в его комедии — завуалированный портрет царствующего монарха Георга V. Он ответил дипломатично: если людям хочется так думать, он ничего не имеет против.

— А всё-таки? — допытывался я.

— Ну, есть король на троне и есть король в моей пьесе. Случилось так, что король на троне ведёт себя на манер короля у меня в пьесе. Значит, они друг на друга похожи.

Я ввернул:

— Ничуть не бывало — чем это они похожи друг на друга?!

Тут Шоу и объявил:

— Истинный король Магнус сидит сейчас перед вами. Мне никто не предлагал трона — я его сам захватил».

— Из биографии Шоу, написанной Пирсоном в 1951 году^[82].

Среди горячих почитателей пьесы был бывший кайзер Вильгельм II, писавшей о ней: «Великая пьеса величайшего сатирика нашего времени. Какой гений! Какой юмор!»^[83][33]. Противоположные политические взгляды определили её восприятие членами муниципалитета Дрездена — они запретили постановку «Тележки» в городском театре^[84], мотивируя своё решение тем, что пьеса «подрывает республиканские идеалы»^[33]. Ожесточённая полемика, развернувшаяся вокруг «Тележки с яблоками», вынудила Шоу выступить с публичными разъяснениями содержания пьесы и своих собственных взглядов: 22 марта 1930 года еженедельник «Уик-энд ревью» напечатал его статью «Демократия и „Тележка с яблоками“» (которая несколько месяцев спустя была включена Шоу в текст авторского предисловия к первому изданию пьесы)^[33].

Внешние изображения
	Стелла Патрик Кэмпбелл и Бернард Шоу, «как они сами себя представляли». Дружеский шарж Макса Бирбома
	Стелла Патрик Кэмпбелл и Бернард Шоу, «какими их видели окружающие». Дружеский шарж Макса Бирбома

На фоне приятия или неприятия зрителями внятных и острых общественно-политических месседжей «Тележки с яблоками» её интермедия, со скрытым от публики автобиографическим подтекстом, вызывала у многих если не равнодушие, то удивление. «Невозможно себе представить, — писал после фестивальной премьеры театральный обозреватель «Таймс», — чтό могло заставить Шоу написать эту сцену, настолько она скучна и бессмысленна»^[85][11]. И лишь десятилетия спустя, когда после смерти Шоу была издана переписка между ним и Стеллой Патрик Кэмпбелл (1952), а затем на её основе Джеромом Килти была создана пьеса «Милый лжец», интермедия «Тележки с яблоками» наполнилась для читателей и зрителей тематическим и художественным смыслом. Той правдой, которую Шоу посчитал необходимым увековечить в материале искусства, не предавая стоявшие за ней факты публичной огласке при жизни своей жены Шарлотты. Хотя для многих его друзей это был «секрет Полишинеля», о чём свидетельствуют дружеские шаржи на Шоу и Стеллу Макса Бирбома^{[К 23]}.

Когда же все участники той истории ушли из жизни и скрытый в подтексте интермедии контекст получил публичную известность, образ короля Магнуса стал предельно автобиографичным. Как об этом и заявлял Пирсону Шоу — но в 1929 году его на редкость правдивое заявление могло восприниматься скорее как гротеск, очередная художественная маска своевольного «Джи-Би-Эс». Это наполняет дополнительным смыслом фразу Шоу из его Предисловия к «Тележке с яблоками»: «Оценивать мои пьесы строго по номиналу вообще не стоит: вы рискуете обнаружить в них лишь то, что сами вложите, и в итоге ничего не получите за свои деньги»^[87].

• Бернард Шоу. Пьеса «Тележка с яблоками» // Полное собрание пьес в шести томах. — Л.: Искусство, 1980. — Т. 5. — С. 497—576.
• Бернард Шоу. Предисловие к пьесе «Тележка с яблоками» // Полное собрание пьес в шести томах. — Л.: Искусство, 1980. — Т. 5. — С. 471—496.
• Бернард Шоу. Письма к Стелле Патрик Кэмпбел // Шоу Дж. Б. Письма / пер. И. М. Бернштейн. — М.: Наука, 1971. — С. 168—255. — (Литературные памятники).
• Bernard Shaw and Mrs. Patrick Campbell: Their Correspondence (edited by Alan Dent; fwd Stella M. Beech). — London: Victor Gollancz, 1952. — 339 p.

• Аникст А. А. Бернард Шоу // Бернард Шоу. Полное собрание пьес в шести томах. — Л.: Искусство, 1978. — Т. 1. — С. 5—46.
• Долинин А. А. Послесловие к пьесе «Тележка с яблоками» // Бернард Шоу. Полное собрание пьес в шести томах. — Л.: Искусство, 1980. — Т. 5. — С. 708—715. — 725 с.
• Образцова А. И. Письма Бернарда Шоу // Шоу Дж. Б. Письма / Сост. А. И. Образцовой. — М.: Наука, 1971. — С. 307—337. — (Литературные памятники).
• Образцова А. И. Комментарии к письмам Бернарда Шоу // Шоу Дж. Б. Письма / Сост. А. И. Образцовой. — М.: Наука, 1971. — С. 338—396. — (Литературные памятники).
• Килти, Джером. Милый лжец : Комедия в письмах в 2 действиях на основе подлинной переписки Джорджа Бернарда Шоу с актрисой Патрик Кемпбел / Пер. с англ. Е. Голышевой, Б. Изакова. — М.: Искусство, 1964. — 80 с.
• Пирсон, Хескет. Бернард Шоу / Пер. В. Харитонова и М. Марецкой. — М.: Искусство, 1972. — 448 с. — (Жизнь в искусстве).