После прекращения существования Закавказской федерации в регионе возник ряд территориальных споров. Армения и Азербайджан спорили по поводу горных районов Елизаветпольской губернии и Аракской долины Эриванской губернии. Грузия и российская Добровольческая армия боролись за контроль над черноморским побережьем от Сочи до Сухуми и прилегающей к побережью горной местностью. Азербайджан, Грузия и Горская республика претендовали на Закатальский округ. Азербайджан также оспаривал право Грузии на большую часть Тифлисской губернии, претендуя частично или полностью на Сигнах, Тифлис, Борчалу, Ахалцих и Ахалкалаки. На район Ахалкалаки и часть Борчалинского района претендовала также Армения. Таким образом все три молодые республики имели территориальные споры друг с другом. Однако территориальные претензии Азербайджана были самыми большими из всех. Фактически Азербайджан претендовал почти на 2/3 всего Закавказья. Помимо этого все три закавказских республики, после того как Турция зимой 1918-1918 годов вывела свои войска из Карса и Батуми, стали претендовать на эти территории. Каждое из новых независимых государств, находя свои границы эластичными, пыталось увеличить свою территорию за счет других. И хотя каждый мог логически обосновать свою позицию, в конце концов, все сводилось политической воле и силе оружия[1].
Спорные территории в Елизаветпольской губернии
Елизаветпольская губерния была образована в 1868 году из восточных горных уездов Эриванской и Тифлисской губерний и западных равнинных уездов Бакинской губернии. С этической и географической точек зрения губерния являлась искусственным образованием, население которого было преимущественно представлено азербайджанцами и армянами[Комм 1]. Последние по переписи 1916 года составляли 70% населения в горной местности. Однако ввиду того, что уезды губернии были образованы таким образом чтобы простираться от гор до равнин, армяне являлись абсолютным большинством лишь Шушинском уезде[2][3].
Армяно-азербайджанский конфликт разразился вокруг горных районов Елизаветпольской губернии, к середине 1918 года условно разделявшихся на три части:
юго-западная горная часть Казахского уезда вместе с Дилижаном;
Нагорный Карабах, который состоял из большей части Шушинского уезда и горных районов Елизаветпольского, Джаванширского и Джебраильского районов;
Зангезур, отделённый от Нагорного Карабаха плотной полосой азербайджанских и курдских сел. Нагорная часть Казахского уезда с самого начала оказалась в составе Армении, в то время как в Нагорном Карабахе и Зангезуре ещё два года шло армяно-азербайджанское противостояние[4].
Американский историк Ричард Ованнисян указывает, что и Армения, и Азербайджан имели вполне обоснованные претензии на эти районы[5].
Армянская республика, претендуя на горные районы Елизаветпольской губернии, обосновывала свои права на данные территории наличием преобладающего армянского населения, единством религии и культуры. Карабах образовывал самый восточный компонент Армянского нагорья, и значительно возвышаясь над уровнем моря, резко контрастировал со степью, расположенной много ниже. Эта горная местность являлась для Армении естественной границей и защищала дорогу в Аракскую долину и Араратскую равнину. С потерей Карабаха, являвшегося для армян барьером между мусульманами Азербайджана и Османской империи, была бы не возможна физическая целостность Армении. Кроме этого с исторической точки зрения, эти районы входили в армянские провинции Арцах, Утик и Сюник, и даже после падения последнего армянского царства в XI веке, в этих районах остались остатки армянской государственности. В дальнейшем в Карабахе образовалось пять армянских меликств, которые имели автономию под сюзеренитетом Сефевидского государства[6].
Азербайджанская сторона также имела свои исторические, географические и экономические аргументы. Хоть армянские меликства и имели определенную автономию, регион был в составе Карабахского беглербекства и Карабахского ханств. На протяжении веков, предшествовавших российскому владычеству, азербайджанцы господствовали в Закавказье, и даже при царской администрации, несмотря на ее фаворитизм к христианам, азербайджанцы численно превосходили каждый из христианских народов. Отмечалось, что во всей Елизаветпольской губернии азербайджанцы составляли абсолютное большинство в 7 из 8 уездов и даже в самом Нагорном Карабахе азербайджанцы и курды представляли значительное меньшинство. Выделение армянонаселенных участков и их присоединение к Армении азербайджанцы считали несправедливым и вредным для всех обитателей региона. Азербайджан не считал нагорные и равнинные районы региона контрастирующими — напротив, азербайджанская сторона считала нагорные и равнинные районы Елизаветпольской губернии единой системой идеально вписавшуюся в мусульманскую экономику. Разделение равнинных и горных районов лишало азербайджанских кочевников летних пастбищ, что привело бы к катастрофическим последствиям. Армянские предложения — ирригация в степях, создание новых пастбищ на севере Азербайджана или привилегии для кочевников в «армянском» Карабахе — не были для Азербайджана ни убедительными, ни приемлемыми[7]. Согласно Анатолию Ямскову с равнин азербайджанцы на лето перекочевывали на горные пастбища Елизаветпольской губернии. Кочевые маршруты проходили через Нагорный Карабах и от части в высокогорья армянонаселенного Нагорного Карабаха. Таким образом на период летних кочевок в горной местности увеличивалась численность азербайджанского населения, и соответственно уменьшалась по возвращению кочевников со своих пастбищ. Как указывает политолог А. Н. Ямсков, эти данные не только вносят ясность в этническую композицию региона, но и позволяют лучше понять нежелание азербайджанцев передавать Нагорный Карабах Армении[8]
Со стратегической точки зрения, Нагорный Карабах представлял такую же важность для Азербайджана, как и для Армении — контроль другой силы над регионом оставлял Азербайджан уязвимым. Азербайджанская сторона также имела экономические аргументы — Елизаветпольская губерния была привязана к Азербайджану, поскольку практически все основные дороги шли в Баку, а не в Эривань. Армяне Карабаха зависели от поставок из Баку, и тысячи из них подрабатывали или работали там[9].
Спорные территории в Эриванской губернии
Согласно переписи 1916 года, по губернии в целом преобладало армянское население, однако мусульманское население (курды и азербайджанцы) преобладало в трёх из семи уездов губернии[Комм 2] .
До конца 1918 года претензии Азербайджана на Эриванскую губернию ограничивались лишь частью территорий, которые не были оккупированы Турцией. Однако сразу после ухода турок Азербайджан расширил свои территориальные притязания и стал претендовать на Нахичеванский, Шарур-Даралагезский и Сурмалинский уезды, а также на части Эчмиадзинского и Эриванского уездов, включая окрестности Эривани. В связи с этим приводились исторические и этнические обоснования: до аннексии этого региона Россией территорию губернии занимали мусульманские Эриванское и Нахичеванское ханства. Несмотря на то, что в регион после его присоединения к России с территории Персии были переселены тысячи армян, южные уезды остались фактически мусульманскими, причём большинство мусульман были азербайджанцами, которых с Республикой Азербайджан связывали язык, религия, традиции и общее происхождение[11].
Согласно позиции Армении, несмотря на то, что мусульмане составляли большинство в трёх уездах, армяне составляли большинство населения всей губернии, а использование азербайджанским меньшинством права на самоопределение, что может разрушить целостность территории Республики Армения, неприемлемо для армянской стороны. С исторической точки зрения, в древности и Средневековье регион входил в состав различных армянских государств, а руины их столиц до сих пор стояли в долине реки Аракс. Армения рассматривала доминирование азербайджанцев в ряде уездов следствием мусульманских вторжений, повлиявших на демографическую ситуацию в регионе. Армянская сторона также приводила географические аргументы, согласно которым расположенная на армянском нагорье Араксская долина, находилась на высоте до 1200 метров над уровнем моря, и не была связана топографически с Восточным Закавказьем, степи и равнины которого находились на высоте 300 метров над уровнем моря. Армянская республика нуждалась в Араксской долине, где находились жизненно необходимые для нее аграрные земли. Кроме того, Араксская долина соединяла Армению и Иран, через нее проходила стратегически важная железная дорога, а также наиболее доступный путь в Зангезур и Карабах. Контроль над южной половиной Ереванской губернии также был необходим Армении для сдерживания пан-исламской и пан-туранской угрозы, ввиду чего Армения не могла позволить Азербайджану и Турции иметь общую границу[12].
Карабах в 1918 году
В течение первой половины 1918 года, несмотря на то, что по всему Закавказью происходили межнациональные столкновения армяне и мусульмане Нагорного Карабаха жили в относительном мире. Признавая номинальную власть Закавказского комиссариата и сейма в Тифлисе, Нагорный Карабах был фактически независим, и управлялся межнациональным советом. Такой баланс сохранялся вплоть до вторжения Турции в Закавказье, распада Закавказской федерации и создания трех независимых государств[13].
С провозглашением независимости, Азербайджан обратился за помощью к Турции с целью установить контроль над Бакинской губернией и остальной частью Елизаветпольской губернии — Карабахом и Зангезуром. На призыв откликнулся Нури-паша, сводный брат Энвера-паши, расквартировавший в Гяндже армию ислама. Турецкий генерал выдвинул требования о признание Карабахом сюзеренитета Азербайджана[14].
В начале августа 1918 года на I Съезде армян Карабаха было избрано Народное правительство Карабаха, которое отклонило требование Нури-паши о признании власти Азербайджана и допуске турецких солдат в Шушу. Тем временем взятие Баку позволило Нури-паши сконцентрироваться на Карабахе. Вновь последовало требование признать власть Азербайджана. В ответ II Съезд армян Карабах (20—24 сентября) ещё раз отклонил требование Нури-паши, высказавшись за сохранение статуса-кво до конференции между закавказскими республиками с участием Центральных держав в Константинополе[14]. После этого в Нури-паша приказывает войскам под предводительством Джавид-бея[Комм 3] выдвинуться на Карабах. После того как азербайджанская армия и мусульманское ополчение после двух недель боев покорило армянское село Гарагышлаг, прервав тем самым связь между Карабахом и армянским Зангезуром, Нури-паша выдвинул новый ультиматум. Учитывая судьбу армян Баку и узнав о переходе 5 тысяч солдат Армии ислама через Аскеранский перевал, с целью предотвращения неизбежной резни, градоначальник Шуши Герасим Мелик-Шахназарян и ряд других влиятельных армян, созвали III Съезд армян Карабаха (1—5 октября), который принял ультиматум турецкого-генерала. 8 октября в Шушу вошли части Джавид-бея с представителем Азербайджана Исмаил-ханом Зиятхановым. Османские военные власти обещали справедливость и мир армянским жителям, но не пробыв и недели в Шуше, они арестовали около шестидесяти интеллектуалов и гражданских лидеров, установили виселицы на центральной площади и, несмотря на все свои обещания не изымать оружие у населения, разоружили горожан [17].
Однако несмотря на то, что Шуша пала, остальные районы Карабаха продолжали сопротивляться и отказывались подчиняться турецким и азербайджанским войскам, последние так и не смогли установить там контроль Армянские партизанские отряды были в каждом и четырех исторических районов Карабаха-Хачене, Джраберде, Варанде и Дизаке[Комм 4].
Комментарии
↑согласно переписи 1886 года, составляли 55,96 % и 35,43 %; также в губернии существовало заметное курдское меньшинство (4,68 %)
↑Согласно данным ЭСБЕ за 1886 год, население губернии состояло главным образом из армян (56%), азербайджанцев (37,5%) и курдов (5,5%)[10]
↑До[15] и после[16] Кавказской исламской армии был командующим 11-й дивизии.
↑В каждой из провинций были свои командующие: в Хачене Баграт Газанчян, в Джраберде Алексан-дайы Баласян, в Варанде Сократ-бек Мелик-Шахназарян, в Дизаке лейтенант Артем Лалаян[17]
↑Richard G. Hovannisian. The Republic of Armenia, Volume I: 1918—1919. — London: University of California Press, 1971. —с.92(547) — ISBN 0-520-01805-2.
Оригинальный текст (англ.)
Not all territorial disputes in Transcaucasia involved Armenia. The Republic of Georgia and the Volunteer Army of Russia vied for control of the Black Sea littoral from Sochi to Sukhum (Sukhumi, Sukhumkale) and the mountainous land extending to the southeast, while the native Abkhazians and Ossetians strove to escape both Georgian and Russian rule. Azerbaijan, Georgia, and the Mountaineer Confederation of the North Caucasus tangled over the self-contained okrug (county) of Zakatal, which, though overwhelmingly Muslim in population but historically at times associated with Georgia, was held inalienable by each. Azerbaijan also challenged Georgia's right to much of the Tiflis guber- niia, claiming either in part or in their entirety the uezds of Signakh,Tiflis, Borchalu, Akhaltsikh, and Akhalkalak. And since Armenia, too, demanded Akhalkalak and the southern half of Borchalu, all three Transcaucasian republics were embroiled in these contests. Azerbaijan's territorial aims, far more extensive than those of the other states, included nearly two-thirds of the Transcaucasus and, if realized, would confine Armenia to some 5,000 square miles, little more than the rugged land originally salvaged by the Republic in June of 1918. But even this was not the full scope of the land hunger in Transcaucasia. When the Ottoman armies withdrew from Kars and Batum in the winter of 1918-1919, the conflicting claims of Georgia, Azerbaijan, and Armenia immediately spilled over into these western provinces as well. The opposing aspirations of the Transcaucasian republics had become sharply defined by the end of 1918. Each of the newly independent states, finding its borders elastic, attempted to stretch outward at the expense of the others. And while each could logically justify its position, in the end it was political strength and force of arms that counted.
Any possibility of satisfactory Azerbaijani-Armenian relations was precluded by the bitter struggle over parts of the Elisavetpol guberniia (see map 7). The province, created in 1868 by combining the eastern highlands of the Tiflis and Erevan guberniias with the western steppes of the Baku guberniia, was an artificial entity in terms of ethnic and geographic homogeneity. Russian statistics for 1916 show that Muslims outnumbered Armenians two to one in the guberniia but that Armenians constituted nearly 70 percent of the population in the mountainous districts. Still, since the uezds of the guberniia were so structured as to extend from the mountains to the plains, only in the Shushi (Shusha) uezd were the Armenians an absolute majority.34 In its quest for the possession of the Elisavetpol highland region, commonly known as Mountainous Karabagh the Republic of Armenia compiled an array of justifications. Erevan and Karabagh shared a common language, religion, and culture. Karabagh formed the easternmost component of the Armenian plateau and, rising several thousand feet above sea level, contrasted sharply with the Azerbaijani steppe land far below. This mountain fastness, rich in mineral deposits, forests, and alpine pastures and renowned for its honey, beeswax, silk and leather products, provided Armenia a natural frontier and guarded the routes of descent to the Araxes valley and the plain of Ararat. Without Karabakh the physical unity of Armenia would be destroyed and equally important, the major barrier between the Muslims of Azerbaijan and the Turkish people of the Ottoman Empire would be eliminated.
The land of Karabagh, a part of the Armenian erstwhile provinces of Utik, Artsakh, and Siunik, had through the ages nurtured a steady procession of writers, artists, builders, teachers, religious patriarchs, and soldiers. Even after the extinction of the last Armenian kingdom on the plateau in the eleventh century, the separate principality of Siunik had endured, its mountains long a beacon to the Armenians submerged in the Muslim deluge below. In later centuries thousands of Christians found refuge in Karabagh under the patronage of native lords, meliks, who, in return for acknowledging the nominal suzerainty of transitory Turkoman states and the Safavid Persian empire, enjoyed autonomy in the five principalities of Gulistan, Jraberd, Khachen, Varanda, and Dizak. During the seventeenth century Karabakh gave rise to the pioneers of the Armenian emancipatory struggle, adventurers who attempted to entice the monarchs of Russia and other European powers to embark on a crusade to liberate the great plateau. The first Russian military contingents appeared in the eighteenth century, and finally at the beginning of the nineteenth century, after a series of devastating Muslim incursions, Karabakh was annexed to the Romanoff Empire… The introduction of Russian rule did not fulfill Armenian aspirations, for Karabakh. Instead of regaining autonomy, was absorbed into a succession of larger administrative units and ultimately into the Elisavetpol guberniia. Beginning in 1905, at the conferences dealing with the zemstvo system, the Armenians had attempted to disassociate the mountains from the plains of Elisavetpol by proposing the creation of a separate zemstvo-province for the highlands alone. Of the 529,000 inhabitants in the projected province, 365,000 would have been Armenian, 134,000 Muslim, and 28,000 of other nationalities. The scheme, although endorsed by the Russian viceroy and with certain reservations by a special committee of the Provisional Government in 1917, was, for stated reasons, never adopted.
The Azerbaijani case for Karabagh was not unimpressive. The Armenian arguments needed only to be reversed. Though the Armenians had enjoyed a degree of autonomy in the past, the region had nonetheless been included in the Muslim khanates of Ganja and Karabagh. During the several centuries before the Russian conquest, the Muslims had prevailed throughout Transcaucasia and, in spite of Russian favoritism to the Christians, still outnumbered each of the Christian peoples taken separately. In the Elisavetpol guberniia Muslims constituted the majority in seven of the eight uezds and, even in the heart of Mountainous Karabagh, Tatars and Kurds formed a significant minority. The Armenians, the Republic of Azerbaijan charged, stove to carve out of Elisavetpol only those districts that were suitable to their political ends, but in doing so they threatened the geographic, economic, and political unity of the region. The addition of pockets of Christian concentration to Armenia in this manner would be unjust, illogical, and deleterious to the welfare of all concerned.
For Azerbaijan, the steppes and mountains of Elisavetpol were not contrasting entities; on the contrary, they were the complementary components of a single unit, fitting perfectly into the Muslim economy. If hills and steppes were separated, countless Muslim herdsmen, deprived of summer pastures, would face certain ruin. Armenian suggestions, such as irrigation project on steppes, the diversion to new pastures in norther Azerbaijan, or an Armenian-Azerbaijani treaty for Muslim pasturage privileges in "Armenian" Karabakh, were neither convincing nor acceptable solutions to the Azerbaijanis. Azerbaijan believed that Karabagh was strategically as vital to her as it was to Armenia. It was a towering natural frontier which, under the control of another power, would leave Azerbaijan perpetually vulnerable. That the Elisavetpol guberniia was bound to Azerbaijan was clearly demonstrated by the fact that nearly every primary road led eastward toward Baku not westward to Erevan. The Armenians of Karabagh depended on Baku for a large share of their supplies, and thousands of them were either seasonal laborers or permanent employees in the oil fields and offices of that rapidly expanding metropolis on the Caspian Sea
».
↑Ямсков А.Н. Традиционное землепользование кочевников исторического Карабаха и современный армяно-азербайджанский этнотерриториальный конфликт // Фактор этноконфессиональной самобытности в постсоветском обществе. - М.: Московский Центр Карнеги, 1998, с. 168-197
Until the end of 1918 the Armeno-Azerbaijani controversy in the.Erevan guberniia was of necessity restricted to districts not occupied by the Ottoman army. Azerbaijan attempted to deny to Armenia what was left of the uezds of Nakhichevan and Sharur-Daralagiaz and the eastern half of Novo-Bayazit (see map 5). Immediately upon Turkish withdrawal from the guberniia in December, however, Azerbaijan extended her claims to include the entire uezds of Nakhichevan, Sharur-Daralagiaz, and Surmalu, and generous strips of the Etchmia- dzin and Erevan uezds, including the very outskirts of the Armenian capital. Azerbaijan substantiated these pretensions by underscoring the fact that historically the territories in question had lain within the Muslim khanates of Nakhichevan and Erevan. Even after the two khanates had been annexed to Russia in the nineteenth century, then combined and reorganized as the Erevan guberniia, and eventually populated by thousands of Armenian immigrants, the southern districts remained basically Muslim. Indeed, according to Russian statistics for 1916, the Muslim peoples — Shi'a Tatars and Sunni Turks and Kurds — formed a majority in three of the seven uezds of the Erevan guberniia. Most of the Muslims were Tatars, bound by language, religious sect, custom, and ancestry to the people of the Republic of Azerbaijan. The ethnic principle, contended the Baku government, required that the disputed lands be joined to the Azerbaijani Muslim state. Armenia argued that the Araxes valley, around which the controversy raged, rose 2,500 to 4,000 feet above sea level and was not at all linked topographically with eastern Transcaucasia, where the steppes and plains seldom attained a height of 1,000 feet. The valley of the Araxes, situated like a Swiss mountain valley, was clearly a part of the Armenian plateau. Although Muslims did predominate in certain village clusters, the region as a whole contained an Armenian majority. Manipulation of the principle of self-determination as a pretext to cut into the heart of the Armenian republic could not be tolerated. As evidence of its historic Armenian character, the Araxes valley, a part of the ancient province of Vaspurakan, cradled the ruins of Armavir, Artashat, Vagharshapat, and Dvin, the capital cities of successive Armenian kingdoms. In view of the waves of Muslim invasion, massacre, enslavement, and deportation, it was not surprising that the Christian Armenian majority had been dissipated in several districts. Economically, the richest farmland of Russian Armenia lay in the Araxes valley, which alone was suited to subtropical agriculture and could yield profitable surplus for export. Its 40,000 dessiatines (108,000 acres) of irrigated land were vital to Armenia, yet they were small indeed when compared with Azerbaijan's 700,000 dessiatines (1,890,000 acres). The valley linked Armenia and Persia; through it ran the railway from the border at Julfa northward to Erevan and Alexandropol, whence it extended westward to Kars and Sarikamish and northeastward to Karakilisa and Tiflis, the main junction on the Batum-Baku line. As a strategic corridor, the Araxes valley dominated the most accessible southwestern approach to Zangezur and Karabagh. Armenia had little chance of gaining those two mountainous districts without first securing Sharur-Daralagiaz and Nakhichevan. And finally, control over the southern half of the Erevan guberniia was essential to deter the menace of Pan-Islam and Pan-Turan. Armenia could not allow Azerbaijan and Turkey to share a common frontier.
