Участница:V for Vendetta/Карательная психиатрия Фрагментыван Ворен Р. От политических злоупотреблений психиатрией до реформы психиатрической службы // Вестник Ассоциации психиатров Украины. — 2013. — № 2. Вообще говоря, систематическое использование психиатрии для заключения диссидентов в психиатрические больницы началось в конце 1950х и начале 1960х годов. Однако уже в 1930х годах злоупотребление психиатрией в политических целях принимало систематическую форму. В соответствии с серией писем, опубликованных советским психиатром в «Американском психиатрическом журнале», Андрей Вышинский, один из руководителей советской тайной полиции, был тем, кто приказал использовать психиатрию в качестве средства репрессий12. По словам автора письма, чье имя было известно редактору, но в остальном он остался анонимным, первая специальная психиатрическая больница в Казани использовалась исключительно в политических случаях. Половина пациентов были лица, которые действительно были психически больны, но другой половиной были люди без психических расстройств, такие как бывший президент Эстонии Пятс, который находился в Казани с 1941 по 1956 год13. В Институте судебной и общей психиатрии им. Сербского в Москве также существовал политический отдел, возглавляемый профессором Халецким. По словам поэта Наума Коржавина, Институт им. Сербского был в то время сравнительно гуманным учреждением с доброжелательным персоналом14. Однако атмосфера изменилась практически в одночасье, когда доктор Даниил Лунц был назначен начальником четвертого отдела, который позднее стал традиционно называться политотделом. И если раньше психиатрические отделения рассматривались в качестве «убежища», в котором можно было скрыться вместо того, чтобы оказаться в ГУЛАГе, то с этого момента ситуация изменилась15. Больше случаев злоупотреблений психиатрией в политических целях относится к 1940м и 1950м годам, в том числе и дело партийного деятеля Сергея Писарева, который был арестован за критику работы советской тайной полиции в связи с так называемым «делом врачей», антисемитской кампании, разработанной по приказу Сталина, которая должна была привести к новой волне террора в СССР и, возможно, к уничтожению оставшихся евреев, которые пережили Вторую мировую войну. Писарев был госпитализирован в спецпсихбольницу в Ленинграде, которая вместе с аналогичной больницей в Сычевке была открыта после Второй мировой войны. После освобождения в 1955 году Писарев начал кампанию против злоупотребления психиатрией в политических целях, сосредоточившись на Институте им. Сербского, который он считал корнем всех зол. В результате его деятельности Центральный Комитет Коммунистической партии создал комитет, который исследовал ситуацию и пришел к выводу, что злоупотребления психиатрией в политических целях действительно происходят. Однако доклад был «положен в стол» и никогда не имел никаких последствий16. До середины 1960х годов злоупотребления психиатрией в политических целях в СССР проходили в основном незамеченными, и даже среди советских диссидентов отсутствовало понимание того, что им угрожает новая опасная форма репрессий. <...> С падением коммунистического режима в Восточной Европе в конце 1980х регулярная практика подавления политических оппонентов при помощи психиатрии в основном прекратилась. Несколько случаев были зафиксированы в Средней Азии, в частности в Туркмении, а позже и в Узбекистане. Также в отдельных случаях в России злоупотребление психиатрией в политических целях продолжает иметь место. <...> Считающиеся «особенно опасными преступниками», множество диссидентов помещались в спецпсихбольницы. Часто эти учреждения размещались в бывшем здании тюрьмы, построенном еще в царские времена, условия жизни в них были, как правило, чрезвычайно плохи. Уже в 1971 году советский министр здравоохранения сообщил Центральному комитету Коммунистической партии, что условия пребывания в спецпсихбольницах не соответствуют стандартам, необходимым для адекватного лечения психически больных42. Министр был не одинок в своей критике. В том же году Министерство здравоохранения вместе с Министерством внутренних дел (МВД) и КГБ послали Совету министров план по дальнейшему совершенствованию медицинской помощи людям с психическими расстройствами43. Несколько недель спустя комиссия получила очень критический отчет на четырех страницах от Отдела науки и образования Центрального комитета, адресованный Центральному комитету, который содержал множество деталей о существующей ситуации. В отчете говорилось, что уже в течение нескольких лет особое внимание было уделено службам охраны психического здоровья страны, но Центральный комитет попрежнему получает «жалобы от населения в связи с серьезными недостатками в сфере психиатрических услуг в стране» и что «состояние психиатрической помощи продолжает оставаться неудовлетворительным». Согласно отчету, число людей, нуждающихся в психиатрической помощи, выросло чрезвычайно: в то время как в 1966 году чуть более двух миллионов граждан состояли на психиатрическом учете, к 1971 году это число выросло до 3,7 миллиона44. Во многих больницах, продолжает отчет, в распоряжении пациентов было лишь 2–2,5 квадратных метров, хотя норма составляет 7 квадратных метров. «Случаи, когда пациенты спят вдвоем в одной кровати и даже на полу, нередки. В нескольких больницах были сделаны двойные двухъярусные кровати»45. Отчет продолжает: «В результате переполненности больниц санитарногигиенические нормы нарушаются, созданы неприемлемые условия для жизни, диагностики и лечения психически больных лиц, а также для работы персонала. Нередко пациентов выписывают преждевременно»46. После распада Советского Союза мы впервые попали в психиатрические учреждения. То, что мы там увидели, было ужасающим. Во многих учреждениях мы обнаружили переполненные отделения, пациентов в какихто лохмотьях и практически отсутствующий персонал. В главной психиатрической больнице украинской столицы, Киева, я зашел в психогериатрическое отделение: «Более семидесяти пожилых пациентов были заперты в двух палатах в подвале. Запах стоял ужасающий; свежий воздух не поступал в комнаты. Койки были сдвинуты близко друг к другу, иногда две койки стояли вплотную друг к другу, чтобы можно было разместить на двух кроватях трех пациентов. Матрацы были рваные, в некоторых случаях их не было совсем, так что пациенты были вынуждены спать на металлических панцирях кроватей. Их пижамы были грязные и рваные, некоторые ходили полуголыми. Санитарногигиенические условия были доступны лишь частично: только холодная вода и туалеты, в которых экскременты переливались через отверстия. Я никогда не видел ничего подобного»47. Было очевидно, что необходимо чтото предпринимать. На огромной территории, от БрестЛитовска на границе с Польшей до близкого к Японии Владивостока, сотни тысяч пациентов томились в психиатрических больницах и интернатах. Мы начали с создания общественных организаций (НГО), таких как психиатрические ассоциации, ассоциации медсестер и — начиная с 1992 года — организации родственников. К концу десятилетия были сформированы первые группы психиатрических пользователей (пациентов). Это было самым трудным этапом, т.к. люди с психическими заболеваниями являлись не только чрезвычайно стигматизированной группой населения в советском обществе, но и как никто другой боялись высказывать свое мнение. Им нужно было преодолеть двойной барьер. <...> Во многих странах права психически больных нарушаются в массовых масштабах. Во многих учреждениях условия пребывания ужасны; методы лечения устаревшие; персонал низкооплачиваемый, недостаточно образованный и не в состоянии справиться с проблемами пациентов; процветают злоупотребления; и есть небольшая надежда, что оказываемая помощь поможет вернуть лиц с психическими заболеваниями обратно в общество. Другими словами, быть психически больным — это, как правило, пожизненное заключение в форме изгнания или существования в качестве граждан второго сорта.
|
Portal di Ensiklopedia Dunia
