Отправляю сегодня курьером в С.-Петербург Семиреченского войска есаула барона Штакельберга. Офицер этот перед Хивинским походом перешел в войско из Конной гвардии. Служит он здесь отлично; прошлую Кокандскую компанию он делал сначала как командир сотни, которую привел из Семиречья в Наманган чрез неприятельскую землю, окруженный толпами кипчаков, от которых отбился, идя всегда в порядке. Когда сформирован был из стрелков наших конно-стрелковый дивизион, он принял командование им и на штурме своих стрелков янги-арыкской укрепленной, горной позиции, ранен был в правую руку; он довел это дело до конца. Как только рана начала подживать, он отправился в Алайский поход. Правой рукой он почти не владеет; у него рана открытая и ему надо серьезно лечиться, чтобы не лишиться руки. За дело под Янги-арыком он представлен был к Георгиевскому кресту, но местная дума — отказала. Я его представил к нескольким наградам за дела, в которых он отличался, но он пока не получил ни одной награды. Рекомендую его как прекрасного во всех отношениях офицера
[1].
Во время русско-японской войны командовал 1-м Сибирским корпусом (05.04.1904 — 17.03.1905) и Южным отрядом Маньчжурской армии.
Командующий армией генерал от инфантерииКуропаткин направил из района Инкоу – Гайпин на юг к Квантунскому полуострову на выручку Порт-Артура 32 батальона 1-го Сибирского корпуса генерал-лейтенанта Штакельберга, которому поставил весьма неопределённые задачи, предписав «не доводить дела до решительного столкновения» и «не допускать израсходования всего вашего резерва в бою»[2]. Тем не менее корпус ввязался в бой. В сражении у Вафангоу 1-2 июня 1904 года Штакельбергу противостояли 48 батальонов армии генерала Оку при двукратном превосходстве японцев в артиллерии. 1-й Сибирский корпус, потеряв около 3,5 тыс. человек против около 1200 японцев, под угрозой обхода с флангов был вынужден отступить к северу.
Так, например, виновником поражения под Вафангоу считали командира 1-го Сибирского корпуса Штакельберга. Но как я ни старался, все же так и не смог установить, в чем же заключалась его вина. Штакельберг был старый соратник Куропаткина по Ахалтекинской экспедиции, имел Георгиевский крест и репутацию храброго командира, но, как говорили, был настолько слаб здоровьем, что не мог
обходиться без молочного питания и постоянного ухода жены, которая его никогда не покидала. Так как в Маньчжурии молока не было, то при штабе Штакельберга, по слухам, всегда возили корову. Конечно, это подавало повод для многих шуток, и
хлесткие журналисты из "Нового времени" создали целую легенду о генеральской корове. На самом же деле Штакельберг, несмотря на подорванное на службе здоровье, требовавшее особого ухода, лично руководил сражением, не щадил себя и был настолько глубоко в гуще боя, что под ним даже была убита лошадь[3].
Вверенный ему корпус с 16-го по 18-е августа на южном фронте ляоянских позиций доблестно выдержал бой с значительно превосходными силами противника, понеся тяжкие потери; в этом бою барон Штакельберг выказал личное мужество, спокойствие и распорядительность и, пренебрегая личною безопасностью, был всегда в передовых линиях. Корпус отступил только по приказанию начальника. С 21-го по 25-е августа 1-й корпус прикрывал отходившую к Мукдену Маньчжурскую армию, самоотверженно отбивая преследовавшего противника. Ведя тяжелые, ночные ариергардные бои, генерал Штакельберг с полным знанием дела лично руководил вверенными ему войсками и проявил необходимые для старшего начальника личное мужество и спокойствие.
↑.К. П. Кауфман — Д. А. Милютину. Ташкент. 2 декабря 1876 г. —
«Войска наши такая прелесть, что нельзя представить ничего лучшего». Первый туркестанский генерал-губернатор: 12 лет переписки.// Источник. Документы русской истории, № 2 (62). 2003
↑История русско-японской войны 1904—1905 гг. — М.: Наука, 1977
