Эри́к Роме́р (фр.Éric Rohmer, настоящее имя фр.Jean-Marie Maurice Scherer — Жан-Мари Морис Шерер; 21 марта1920, Тюль (Коррез) — 11 января2010, Париж) — французский кинорежиссёр, один из наиболее значительных представителей течения «Новой волны» в послевоенном кинематографе Франции, главный редактор журнала «Cahiers du Cinema» в 1958—1963 годах.
В 1940-х годах Морис Шерер пытался начать карьеру литератора. Свой псевдоним он составил из имени режиссёра Эриха фон Штрогейма и фамилии писателя Сакса Ромера. Во второй половине 1950-х годов начал сотрудничать в качестве редактора с журналом «Cahiers du Cinema». С 1957 по 1963 год был главным редактором журнала.
Режиссёрскую карьеру Ромер начал позже своих соратников по журналу — Жан-Люка Годара, Жака Риветта и Франсуа Трюффо. Проявил себя как мастер рафинированно-стилизованной экранизации, перенося на экран этикет и обряды, которыми обставлялись романтические отношения в предыдущие эпохи.
Свои фильмы режиссёр разделил на несколько циклов, из которых наиболее высокую оценку получил первый, рассматривающий вопросы выживания в современных условиях традиционной христианской морали.
По окончании работы над фильмом «Любовь Астреи и Селадона» (2007) Ромер объявил о завершении режиссёрской карьеры.
Скончался в Париже 11 января2010 года в возрасте 89 лет.[9] Хотя Ромер не мог похвастать престижными кинонаградами, развёрнутые некрологи появились во всех значимых изданиях мира, а французская газета «Libération» посвятила памяти «национального достояния» не только первую, но и ещё десять страниц своего номера. Президент Николя Саркози заявил: «Романтик и классицист, мудрец и иконоборец, сентименталист и моралист, лёгкий и серьёзный, он создал ромеровский стиль, который переживёт его».[1]
Псевдонимы
Морис Шерер пользовался для своей творческой деятельности несколькими псевдонимами. Свой первый роман «Элизабет» он опубликовал в издательстве «Галлимар» в 1946 году под именем Жильбер Кордье, а как кинематографист использовал имена Энтони Баррье, Эрик Ромер и много других[10]. В титрах своих фильмов он часто фигурирует под совместным с монтажёром Мэри Стефен псевдонимом Себастьен Эрмс[11].
Это было связано со стремлением разграничить профессиональную деятельность и семейную жизнь[K 1]. Люди, знавшие Эрика Ромера, не имели представления о жизни Мориса Шерера, и наоборот. Его мать так никогда и не узнала, что сын стал кинематографистом, а его жена Тереза, двое сыновей и внуки не общались с людьми из окружения Эрика Ромера. Только во время пышного погребения две стороны жизни режиссёра объединились. По словам Аманды Лангле, «одна из его невесток мне сказала: „Это так здорово увидеть на самом деле людей, которых мы часто видели в фильмах“»[10].
Чтобы ещё больше запутать журналистов, режиссёр обычно сообщал о себе вымышленные биографические сведения и приводил неверную дату и место рождения — 4 апреля 1923 в Нанси (на самом деле 21 марта 1920 в Тюле). В 1971 году в интервью «Film Quarterly» он добавил: «Время от времени я даю другие даты, но если вы хотите, используйте эту, чтобы быть в согласии с другими биографами. Это определённо 1923-й»[13]
Мнение Жака Лурселя
Наиболее ярким выразителем мнения большинства любителей кино, не приемлющего творчество Ромера, является критик Жак Лурсель, автор популярного трехтомного «Словаря кино». Поклонник старого Голливуда, французского «папиного кино» и студийной системы, упрекающий Новую волну (в особенности презираемого им Годара) в эстетической нетерпимости и приведении кинематографа в состояние упадка, Лурсель критикует Ромера с позиций крайнего снобизма, взяв для примера одну из его самых известных картин — «Зелёный луч».
Основными упреками, под которыми иной раз готовы подписаться и киноведы, признающие за фильмами Ромера некоторые художественные достоинства, но раздраженные принципиальной невозможностью однозначного истолкования[14], являются «чрезмерная литературность диалогов» и «риторическая логорея», за которыми кроется «кричащая лживость» и бессодержательность сюжетов[15].
1981 — Жена авиатора / La Femme de l’aviateur. Подзаголовок: «Невозможно ни о чём не думать» (On ne saurait penser à rien)
1982 — Выгодная партия / Le Beau mariage. Цитата: «Чей дух несбыточным не грезил? / Воздушных замков кто не возводил?» (Quel esprit ne bat la campagne? / Qui ne fait châteaux en Espagne?)
1983 — Полина на пляже / Pauline à la Plage. Пословица: «Тому, кто много говорит, не поздоровится (He who talks too much will hurt himself)»
1984 — Ночи полнолуния / Les Nuits de la pleine lune. Пословица: «Имея двух женщин, потеряешь душу; имея два дома, потеряешь рассудок (Qui a deux femmes perd son âme, qui a deux maisons perd sa raison)»
1986 — Зелёный луч / Le Rayon Vert. Пословица: «Тот, кто не знает себя, ничего не знает»
1987 — Друг моей подруги / L’Ami de mon amie. Пословица: «Друзья моих друзей — мои друзья» (les amis de mes amis sont mes amis)
1987 — Трио в ми-бемоле / Le Trio en mi bémol Эрика Ромера в театре Ле Рон-Пуан в Париже. В марте 1988 спектакль записан в Тулузе для телевидения (реж. Мишель Вюйерме, 76 мин.)
Как режиссёр Ромер предпочитал работать с одними и теми же актерами и актрисами, находя их среди талантливой начинающей молодежи. Из-за специфичности его кинематографа[K 2] этих актеров также называли «ромеровскими», что в дальнейшем создавало им препятствия в карьере, поскольку другие режиссёры не хотели иметь с ними дела[16]. По словам Аманды Лангле: «Для киношников быть ромеровской значит вообще не быть актрисой»[16]. Мари Ривьер: «Я ненавижу это слово, и Эрик также его не любил. Он заботился о том, чтобы нас не прятать, и всегда был доволен, что мы работаем с другими»[16].
Одни актеры сумели «деромеризироваться», как Фабрис Лукини[K 3] и Паскаль Греггори[16], но за рядом актрис, снимавшихся в нескольких фильмах режиссёра, и сыгравших там свои наиболее заметные роли, закрепился эпитет «ромеровских» (Les Rohmeriennes)[18]:
Из этого числа только Ариэль Домбаль удалось сделать хорошую кинематографическую карьеру.
После выхода картины «Маркиза фон О» Ромер постоянно получал конверты от актеров и ещё больше от актрис, желавших у него сниматься. Эти предложения хранились в отдельном ящике, и продюсер Маргарет Менегос вспоминала, что звук разрываемой оберточной бумаги в его кабинете сообщал о подготовке нового сценария, всегда писавшегося под конкретных исполнительниц. «Он всегда выбирал своих актрис среди тех, которые засвидетельствовали свое желание работать с ним». Затем эти актрисы предлагали ему исполнителей мужских ролей[19][10].
Подобно Трюффо, в каждом фильме Ромера у режиссёра была своя муза (французы называют их эгериями), но, в отличие от Трюффо, считавшего секс с исполнительницей главной роли обязательным[20], Ромер совершенно исключал любую двусмысленность в отношениях. «Мой секрет — это абсолютная нравственная чистота», — говорил он[10].
Комментарии
↑По утверждению биографов Ромера Антуана де Бека и Ноэля Эрпа, «семейная жизнь Мориса Шерера не представляет никакого интереса для биографа»[12].
↑Слияние исполнителя с персонажем настолько полное, а ситуации внешне настолько простые, что даже многие специалисты приходили к ошибочному мнению, будто актеры не играют, а просто остаются самими собой. Поскольку в кинематографе неореализма и Новой волны использование непрофессиональных актеров было обычной практикой, то тех, кто снимался у Ромера, также зачастую относили к этой категории.
↑«Деромеризировался» настолько, что однажды сравнил циклический принцип кинематографии Ромера с популярным ситкомом «Элен и ребята», считающимся во Франции одним из образцов примитивности[17].
