Нулевой уровень выбросов

Чистые нулевые выбросы («чистый ноль», англ. англ. net zero) — это состояние, при котором антропогенные остаточные выбросы всех парниковых газов уравновешиваются антропогенной абсорбцией. «Чистый ноль» является одним из сценариев достижения целей Парижского соглашения и удержания глобального потепления от доиндустриального уровня в рамках 1,5 °C.

В речи и литературе понятия нулевых выбросов и углеродной нейтральности часто используются как синонимы, однако между ними есть разница: стандарты сертификации углеродной нейтральности допускают значительную компенсацию выбросов углерода через квоты и иные проекты, в то время как стандарты «чистого ноля» требуют сокращения выбросов до >90 %, а затем компенсации лишь оставшихся <10 %.

Достичь глобальных чистых нулевых выбросов можно только с помощью ряда мер, из которых одной из важнейших является переход от использования ископаемого топлива на устойчивые источники энергии.

В последние годы нулевые выбросы являются основной рамкой климатических амбиций для государств и компаний: более 140 стран заявили о цели достичь нулевых выбросов, даже те, которые в последние несколько десятилетий отрицали необходимость активных действий по сдерживанию глобального изменения климата.

Заявления о нулевых выбросах, которые делают компании и государства, очень сильно различаются по степени достоверности, большинство из них не имеет под собой существенных оснований. Хотя глобально число заявленных обязательств по достижению нулевых выбросов растёт, всего 7 % из них реально осуществимы. Эксперты связывают такой низкий уровень с отсутствием обязательного регулирования, а также с высокой стоимостью разработки новых технологий и необходимости масштабных инвестиций, без которых декарбонизация невозможна.

Международная организация по стандартизации определяет «чистый ноль» как «состояние, при котором антропогенные остаточные выбросы парниковых газов (ПГ) уравновешиваются антропогенной абсорбцией за определённый период и в определённых границах». Амбиции «чистого ноля» шире целей углеродной нейтральности — в них учитываются выбросы всех парниковых газов, включая метан (CH₄), закись азота (N₂O) и других гидрофторуглеродов, которые обладают более сильной способностью поглощать инфракрасное излучение, чем углекислый газ (CO₂)^[2]. Под углеродной нейтральностью понимается то, что компания или государство удаляют из атмосферы столько же CO₂, сколько в неё выделяют. Под «чистым нулём» то же самое подразумевается относительно выбросов всех парниковых газов. У этих концепций различно и отношение к выбросам в целом — принцип углеродной нейтральности предполагает компенсацию эмиссий с помощью различных проектов предотвращения выбросов ПГ и снижения их объёма, тогда как «чистый ноль» требует обязательного сокращения эмиссий всех ПГ и подразумевает балансирование остаточных выбросов за счёт природных экосистем^[3]. Тем не менее, в дискуссиях об изменении климата термины «чистый ноль», «углеродная нейтральность» и «климатическая нейтральность» часто ошибочно используются как синонимы^[4][5]. Например, даже национальная стратегия Франции использует термин «углеродная нейтральность» говоря об эмиссиях всех парниковых газов^[6][7][8][9].

Идея «чистого ноля» возникла в результате проведённых в конце 2000-х годов исследований того, как атмосфера, океаны и углеродный цикл реагируют на выбросы CO₂. Эти исследования показали, что глобальное потепление прекратится только в случае, если выбросы диоксида углерода будут сокращены до «чистого ноля»^[10]. «Чистый ноль» был принят как одна из основ Парижского соглашения. Термин «чистый ноль» приобрел популярность после того, как в 2018 году МГЭИК опубликовала Специальный доклад о глобальном потеплении на 1,5 °C (SR15). В этом докладе говорилось, что достижение и поддержание «чистого ноля» глобальных антропогенных выбросов CO₂ и снижение чистого радиационного воздействия, не связанного с CO₂, с высокой степенью вероятности на временном отрезке в несколько десятилетий стабилизирует тепловой баланс Земли и остановит антропогенное глобальное потепление^[11].

Достичь нулевого уровня выбросов только для CO₂ можно быстрее, чем CO₂ совместно с другими парниковыми газами — оксидом азота (I), фторированными газами и метаном. Их эмиссии труднее снизить, так как, например, метан сопутствует сельскохозяйственной деятельности, поэтому расчёты климатических моделей^[англ.] показывают больший срок достижения «чистого ноля» для этих газов. С одной стороны, относительно короткоживущие газы, вроде метана, не скапливаются в климатической системе так же, как CO₂, поэтому для борьбы с глобальным потеплением нет необходимости сокращать их до нуля. Однако эти газы активны, в краткосрочной перспективе будут способствовать резкому росту общемировой температуры выше порога в 1,5 °C, поэтому глобальная климатическая цель по сокращению выбросов до нуля должна включать все парниковые газы. Сокращение выбросов короткоживущих газов приводит к немедленному снижению радиационного воздействия^{[англ.][12][13]}.

В отношении обязательств и целей «чистого ноля» существуют как крупные субъекты (ими являются государства), так и меньшие: города, региональные правительства, коммерческие структуры и финансовые организации. Всем им рекомендуется отказаться от финансирования новых разработок ископаемого топлива, придерживаться строгих стандартов климатической политики и вести коммерческую активность так, чтобы не провоцировать обезлесение^[4].

Согласно подсчётам проекта Net Zero tracker, цели «чистого ноля» на уровне стран в настоящее время охватывают 92 % мирового ВВП, 88 % выбросов и 89 % населения планеты. О стремлении достичь нулевых выбросов заявляют 65 % из крупнейших публично торгуемых компаний, из списка Fortune 500 — 63 %, почти 29 % компаний из стран-членов ЕС уже её достигли или близки к достижению. Этот охват неодинаков и может зависеть как от государственного регулирования, так и отраслей, а также от добровольных намерений конкретных компаний. Например, подверженность компаний рискам, связанным с изменением климата, и понимание реальности этой проблемы стимулирует многих двигаться к целям «чистого ноля»^[14].

Некоторые государства уже достигли «чистого ноля» или даже отрицательных эмиссий, среди них — Бутан, Коморские острова, Габон, Мадагаскар, Панама, Суринам и Ниуэ^[15]. Коста-Рика получает бо́льшую часть своей энергии из возобновляемых источников и ведёт проекты по восстановлению лесов. В 2007 году правительство этого государства объявило о намерении стать первой углеродно-нейтральной страной к 2020-му году, однако уже в 2019-м сроки были перенесены на 2050-й^[16].

На июль 2023 года обязательства по достижению «чистого ноля» были закреплены в законодательствах 27 стран, а юридически обязательного требования к компаниям достичь «чистого ноля» не было ни в одном государстве (разработка ведётся в Швейцарии)^[17].

С 2015 года растёт число компаний и государств, которые берут на себя обязательства по достижению «чистого ноля». Для интерпретации положений концепции и измерения прогресса было создано множество стандартов, степень строгости которых сильно разнится. Наиболее мягкие из них часто сталкиваются с критикой и обвинениями в гринвошинге. Самыми строгими являются стандарты ООН, Рамочной конвенции ООН, ИСО и Инициативы по научно обоснованным целевым показателям^[англ.] (SBTi)^[4][18][19].

Наиболее распространённой является группа стандартов Greenhouse Gas Protocol (GHG), разработанная Институтом мировых ресурсов и Всемирным советом по устойчивому развитию. В GHG входит набор руководств и инструментов для учёта, количественной оценки и управления выбросами парниковых газов^[20]. GHG разделяет все эмиссии парниковых газов на три уровня:

• Уровень 1 включает все прямые эмиссии парниковых газов из собственных или контролируемых компанией источников, возникающие при сгорании топлива и производственных процессах. К первому уровню относятся также фугитивные эмиссии^[англ.], то есть контролируемые выбросы технологических газов на производствах и неконтролируемые утечки^[20].
• Уровень 2 включает косвенные эмиссии парниковых газов — выбросы, которые возникают в результате производства потреблённой компанией электроэнергии, пара, тепла и холода (энергии для охлаждения). На 2010 год к ним относилась как минимум треть всех глобальных эмиссий^[20].
• Уровень 3 включает иные косвенные выбросы, возникающие при логистике и транспортировке продукции, командировках сотрудников, утилизации возникающих отходов и т. д. На этот уровень приходится наибольшая часть всех глобальных эмиссий^[21].

В зависимости от отрасли, у компаний различается распределение выбросов по этим уровням. Некоторые нефтяные компании отчитываются о «чистом ноле» на Уровнях 1 и 2, тогда как к Уровню 3 относятся от 70 до 90 % от всех производимых ими эмиссий^[22].

Для соблюдения стандартов «чистого ноля» от субъектов требуется максимального снизить эмиссии парниковых газов, в том числе за счёт технологий улавливания CO₂ непосредственно на источнике промышленных выбросов, а затем сбалансировать остаточные выбросы методами абсорбции и компенсации. Обычно для значимого снижения выбросов требуется переход на устойчивые источники энергии^[4][24]. Электрификация и её значительный рост во многих отраслях — в общественном транспорте, строительстве, промышленном секторе — является одним из важнейших путей к «чистому нолю». Есть расхождения в оценках минимально необходимой доли чистой электроэнергии в общем объёме потребляемой энергии: от 30 до 60 % к 2050 году^[25]. Однако консенсусным является мнение, что не менее 88 % этой энергии должно происходить из возобновляемых источников^[26].

По технологическим причинам снижать остаточные выбросы часто не имеет практического смысла. Эксперты, однако, расходятся во мнении насчёт того, какой именно процент остаточных выбросов является допустимым^[4][24]. В большинстве руководств предлагается ограничиться небольшой долей от общего объёма выбросов, конкретный процент зависит от отрасли и географических особенностей^[18]. По оценке SBTi, остаточные выбросы в большинстве секторов должны составлять 5-10 % от базовых выбросов организации. В некоторых секторах с конкурентоспособными альтернативами, например в энергетике, этот показатель должен быть ещё ниже^[27]. Ожидается, что к 2050 году процент остаточных выбросов будет оставаться высоким в тяжёлой промышленности, где добиться снижения труднее и дороже всего^[28].

БСИ и ИСО публикуют стандарты «углеродной нейтральности», которые допускают больше остаточных выбросов, чем нормативы «чистого ноля»^[29]. Например, британский стандарт BSI PAS 2060 устанавливает углеродную нейтральность как краткосрочную цель, а «чистый ноль» — как долгосрочную^[30].

Для достижения субъектом «чистого ноля» по эмиссиям диоксида углерода существуют два пути — самостоятельное удаление углерода из атмосферы^[англ.], либо компенсация — для неё разработан механизм эмиссионных квот, средства от продажи которых направляются на проекты по удалению углерода, например, лесовосстановление^[31].

МГЭИК и МЭА называют технологии улавливания, утилизации и захоронения углекислого газа (Carbon Capture, Utilization and Storage — CC(U)S) обязательной мерой глобальной декарбонизации, хотя в целом по миру они пока находятся на начальном этапе развития. CC(U)S включает комплекс технологий, которые позволяют уловить CO₂, выделяемый крупными промышленными предприятиями, сжать и транспортировать в геологические хранилища для захоронения, либо направить на новое использование — например, для повышения нефтеотдачи в проектах CO2-EOR (Enhanced Oil Recovery)^[32]. На 2023 год существенным недостатком CCS является высокая стоимость — сейчас для условно «дорогих» отраслей, таких как сталелитейное и цементное производство, затраты на секвестрацию составляют до 199 и 194 долларов США на одну тонну CO₂, соответственно. Однако развитие технологий и накопление опыта позволяют постепенно снижать эту стоимость, уже к 2025 году прогнозируется её уменьшение на 50 %^[33].

По прогнозу МЭА, к 2050 году CCS должен составить 18 % от общего объёма мер декарбонизации. На 2022 год в мире действовало 29 проектов CCS, 14 из них — с последующим использованием (CC(U)S). Их суммарная мощность составляет, по разным оценкам, 40-50 Мт CO₂ в год, с учётом проектов на стадии разработки — 149,3 Мт CO₂ в год. По расчётам Глобального института CCS (Global CCS Institute), для достижения глобальной декарбонизации к 2050 году потребуется более чем стократный рост масштабов секвестрации CO₂, общий мировой показатель должен будет составить 5 Гт/год, а в целом его индустрия должна будет стать соразмерной общемировой газовой промышленности. Сценарий МЭА Net Zero прогнозирует резкий рост числа проектов CCS к 2030 году и выход на мощность в 7,6 Гт к 2050 году. Аналитики компании BP допускают рост до 6 Гт, в то время как агентство IRENA — только 3,4 Гт^[32].

Строгие стандарты «чистого ноля» ИСО и БСИ допускают только те компенсации, при которых ПГ удаляются из атмосферы и компенсируются по принципу like for like: то есть, что источник и поглотитель выбросов соответствуют друг другу по своему воздействию на глобальное потепление, а также по временным рамкам и долговечности хранения углерода. Например, в литосфере ископаемый углерод хранится тысячелетиями, если же его извлечь и сжечь, он входит в иной, короткий углеродный цикл и на столетия становится активен в нём. Принцип like for like гарантирует, например, что нефтяная компания не будет продолжать добывать ископаемое топливо и высвобождать CO₂ из длинного углеродного цикла, «компенсируя» при этом свои выбросы посадкой деревьев и восстанавливая углеродный баланс в коротком цикле^[34][35]. Поэтому захваченный газ должен храниться на протяжении периода, равного времени жизни тех ПГ, которые балансируются в рамках квоты^[4][24][36]. Например, время жизни метана в атмосфере составляет около 12 лет^[37], а углекислый газ сохраняется от 300 до 1000 лет^[38]. Соответственно, поглотители, балансирующие углекислый газ, должны действовать гораздо дольше, чем поглотители, балансирующие метан^[4][24].

Углеродные кредиты также могут финансировать инициативы, направленные на предотвращение выбросов: повышение энергоэффективности или переход на возобновляемые источников энергии. Существуют также кредиты за предотвращённые выбросы — то есть те, которые снижают выбросы по сравнению с базовым уровнем или статус-кво. Они, однако, не дают фактического удаления углекислого газа, а в стандартах «углеродной нейтральности» ИСО и БСИ ещё и не обозначены сроки действия таких кредитов^[39].

В целом механизм компенсации эмиссий подвергается критике сразу по нескольким направлениям. Трудно рассчитать точный объём секвестрированных газов и уровень снижения эмиссий, нормативное регулирование в этой области также остаётся весьма слабым. В результате формируются системы, которые не приводят к адекватной компенсации выбросов^[40]. Так, в отчёте Transnational Institute^[англ.] за 2007 год исследователь Кевин Смит сравнил углеродные квоты со средневековыми индульгенциями. По его словам, они позволяют компаниям «замолить за деньги свои климатические грехи» и продолжать вести бизнес, как обычно^[41]. Углеродные квоты также называют частью гринвошинга, например, к такому выводу пришла комиссия надзорного органа по контролю за рекламой в Нидерландах при анализе рекламы компании Shell. В ней говорилось, что за дополнительную плату при покупке топлива клиенты могут компенсировать выбросы углекислого газа при покупке топлива, проспонсировав таким образом проект лесовосстановления^[42].

Проекты, направленные на компенсацию эмиссий, также часто становятся объектом критики. Например, лесовосстановление, если оно проводится методом высадки неэндемичных монокультурных пород, вредит биоразнообразию^[43].

Для учёта эмиссий и прогресса по их сокращению каждая компания и организация должна выбрать определённый год и обозначить его как базовую точку отсчёта. Этот год должен быть репрезентативным для их типичного уровня выбросов парниковых газов. Компания должна обосновать выбор базового года и объяснить, как будет вестись учёт изменений. Финансовые учреждения также должны включать учёт эмиссий в свои портфели, в том числе касательно компаний, которые они финансируют или страхуют, либо в которые они инвестируют. Страны и регионы должны вести учёт эмиссий в пределах своих территорий, а также учитывать эмиссии потребления, то есть связанные с импортируемыми и потребляемыми продуктами и услугами^[24][36][4]. Длинные производственные цепочки современного глобального рынка делают эти расчёты особенно сложными, так как строгий контроль эмиссий нужен и на месте производства, и в точке потребления, и при логистике. Например, у электрических автомобилей в месте использования выбросы кажутся незначительными, однако производство самих машин требует значительного объёма добытого сырья и затрат энергии, которые должны быть учтены при расчёте эмиссий за жизненный цикл товара^[44].

Общей рекомендацией является достижение «чистого ноля» к 2050 году. Для достижения этой долгосрочной цели требуются промежуточные, которые должны ставиться на временных отрезках от 1 до 5 лет. В рекомендациях ООН, а также стандартах ИСО и БСИ говорится, что глобальное снижение эмиссий на 50 % должно быть достигнуто к 2030 году. Конкретные объёмы и сроки различаются в зависимости от отрасли, для некоторых декарбонизация может быть достигнута легче и быстрее^[4][24][36].

По расчётам Международного энергетического агентства, чтобы достичь нулевого уровня выбросов к 2050 году, уже к 2030-му глобальные инвестиции в низкоуглеродные заменители ископаемого топлива должны достичь 4 триллионов долларов США в год^[45], а современный энергетический сектор требует полной перестройки^[46].

По оценке консалтинговой компании Wood Mackenzie^[англ.], для достижения «чистого ноля» к 2050 году и удержания глобального потепления в рамках 1,5 ℃ требуются ежегодные инвестиции не меньше $2,7 трлн^[47]. Опубликованный в 2023 году совместный доклад экспертных групп из университета Северной Каролины, NewClimate Institute и Oxford Net Zero зафиксировал, что хотя всё больше стран и компаний объявляют о цели достичь «чистого ноля», обоснованность этих заявлений остаётся низкой. Поскольку не существует обязательной нормативной базы и механизмов регуляции, принятые на добровольной основе обязательства часто не имеют под собой чёткого плана или не являются выполнимыми^[48]. Во многих отраслях, таких как сталелитейная, цементная и химическая, путь к достижению «чистого ноля» с точки зрения технологий остается неясным^[49]. Кроме того, каждое государство склонно понимать принцип «честного распределения ответственности» в пользу собственных интересов и переоценивать свой вклад в глобальную цель по сдерживанию роста общемировой температуры^[50].

Чтобы обязательства не остались пустыми обещаниями, каждому субъекту необходимо чётко сформулировать масштаб своих обязательств, их адекватность и этичность, а также разработать такие планы, которые бы устанавливали конкретные промежуточные цели, а также учитывали бы период и после достижения «чистого ноля»^[50]. Согласно расчётам МЭА, развитые страны должны уже до 2030 года минимум на 40 % снизить эмиссии парниковых газов и достичь нулевых выбросов раньше 2050 года, чтобы сделать глобальную цель выполнимой^[26].

Климатологи Джеймс Дайк, Боб Уотсон и Вольфганг Кнорр утверждают, что концепция «чистого нуля» пагубно влияет на общее сокращение выбросов. Это связано с тем, что она позволяет субъектам избегать снижения эмиссий в настоящем, полагаясь на технологические решения будущего (такие как секвестрация углерода, геоинженерия и т. д.), ещё не имеющие под собой достаточной научной базы^[51].

Цепора Берман, председатель Договора о нераспространении ископаемого топлива^[англ.], уверена, что идея «чистого ноля» ошибочна и основывается на плохих научных данных^[52]. С ней согласен экономист Марк Ли, который заявляет, что постановка задач в рамках «чистого ноля» позволяет субъектам вести бизнес привычными методами, откладывая реальные шаги по достижению реальных нулевых выбросов. По мнению Ли, решением климатического кризиса является планомерное сворачивание производства ископаемого топлива^[англ.] и инвестирование в устойчивые решения, возобновляемые источники энергии и т. д.^[53][54]

«Чистый ноль» нередко критикуют за потенциальное противоречие целям устойчивого развития, поскольку оплаченные одними сторонами углеродные квоты и компенсационные проекты при реализации могут навредить другим локальным экосистемам и сообществам^[36].

• Научный консенсус по изменению климата

• Allen, Myles R. (17 ноября 2022). Net Zero: Science, Origins, and Implications. Annual Review of Environment and Resources. 47 (1): 849–887. ISSN 1543-5938.
• Bistline, John E. T. (2021). Roadmaps to net-zero emissions systems: Emerging insights and modeling challenges (PDF). Joule (5): 2551–2563.
• Elliott, Cynthia; Schumer, Clea (2024). Costa Rica's Pioneering Net-zero Implementation Plan Attracts Investment, Withstands Political Changes. World Resource Institute.
• Pierrehumbert, R. T. (2014). Short-Lived Climate Pollution. Annual Review of Earth and Planetary Sciences. 42: 341–379.
• Murray, John; Dey, Christopher (2009). The carbon neutral free for all. International Journal of Greenhouse Gas Control. 3 (2).
• Rogelj, Joeri; Geden, Oliver; Cowie, Annette; Reisinger, Andy (2021). Net-zero emissions targets are vague: three ways to fix. Nature. 591 (7850): 365–368. doi:10.1038/d41586-021-00662-3.
• Buck, Holly Jean; Carton, Wim; Lund, Jens Friis; Markusson, Nils (2023). Why residual emissions matter right now. Nature Climate Change. 13: 351–358.
• Masson-Delmotte, Valerie (2021). Climate Change 2021 The Physical Science Basis (PDF). IPCC.
• Smith, Kevin, et al. The carbon neutral myth : offset indulgences for your climate sins (англ.). — Amsterdam: Transnational Institute, 2007. — ISBN 9789071007187.
• Hua, Fangyuan; Bruijnzeel, L. Adrian; Balmford, Andrew (2022). The biodiversity and ecosystem service contributions and trade-offs of forest restoration approaches. Science. 376: 839–844. doi:10.1126/science.abl4649.
• Huovila, Aapo (2022). Carbon-neutral cities: Critical review of theory and practice. Journal of Cleaner Production. 341.
• Renne, David S. (2022). Progress, opportunities and challenges of achieving net-zero emissions and 100% renewables. Solar Compass. 1.
• Скобелев, Д. О.; Череповицына, А. А.; Гусева, Т. В. (2023). Технологии секвестрации углекислого газа: роль в достижении углеродной нейтральности и подходы к оценке затрат. Записки Горного института. 259: 125–140. ISSN 2541-9404.
• Коллектив авторов. Чистый ноль к 2050 году // Финансы и развитие. — 2021. — Сентябрь. — С. 44—45.
• Гладышев, Руслан Владимирович (2022). Выбросы парниковых газов в контексте комплексного сбалансированного развития регионов. «Системный анализ в науке и образовании» (4): 31–38.
• Горбачёва Н. В. Концепции и принципы экономического анализа моделей декарбонизации в России и мире. — Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, 2023. — С. 5—8.