Происхождение японского языкаПроблема происхождения японского языка длительное время привлекает внимание специалистов и любителей. Наиболее популярны гипотезы о родстве с корейским языком, а также о присутствии в нём австронезийского субстрата и алтайского суперстрата или об австронезийско-алтайском гибриде[1][2]. История исследованийВ классическом японском языке общепризнано выделение двух слоёв: исконно японских и китайских заимствований. Вопрос более ранних истоков языка в традиционной науке не ставился. Первую работу по внешним связям японского языка опубликовал в 1857 году австриец Антон Боллер[нем.] (1811–1869), доказывая его родство с урало-алтайскими[3][4]. Рой Миллер высоко оценивал организацию и методологию публикации Боллера, начавшего со сравнительной фонологии и завершившего морфологией, хотя Боллер обладал лишь ограниченными материалами по японскому языку[5]. В 1908 году идею Боллера развил Фудзиока Кацудзи[6][7]. Кацудзи перечислил 14 типологических черт, свойственных урало-алтайским языкам и наличествующих и в японском[8]. Из работы Прёле[9] немного этимологий сохранили значение[10]. Ряд новых сопоставлений предложил Густав Рамстедт. Новый этап исследования алтайских связей японского начался после Второй мировой войны. Объёмная монография Ш. Хагенауэра[фр.] (1896–1976) «Истоки японской цивилизации» (1956)[11] охватила широкий круг вопросов алтайско-японских связей (не только лингвистические, но также антропологические и археологические данные), но, по оценке Роя Миллера, дала крайне незначительные результаты ввиду невладения автором методами компаративистики[12]. Многочисленные публикации Ситиро Мураямы[англ.] (1908–1995), написанные в традиции неограмматиков (Мураяма стажировался в Германии, где познакомился с Николаем Поппе[13]), остались мало известными в Японии, но получили определённое признание на Западе, снискав ему славу наиболее заметного японского компаративиста[14][15]. Мураяма сопоставил старояпонское окончание -ki с алтайским суффиксом, а также ряд других аффиксов[16]. Сигэо Одзава (1968) сравнил японский с монгольским, приведя около 230 лексических соответствий[17][18]. Автор ряда работ по алтайской компаративистике Николай Поппе, вероятно под влиянием Поливанова, не принимал принадлежность японского к алтайским[19]. Отсутствует японский и в работах по алтаистике В. Л. Котвича (1872—1944)[20] и Дж. Г. Киекбаева[21]. Московский компаративист С. А. Старостин (1953–2005) в монографии 1991 года, написанной на основе докторской диссертации, уточнил схему Роя Миллера и предложил свою систему соответствий японской и алтайской фонологии[22], указав, что рефлексация гласных вызывает больше проблем, нежели ситуация с согласными, и подчеркнув неадекватность таблицы Миллера-Стрита[23]. Кроме того, Старостин предложил предварительную просодическую реконструкцию, основанную на соответствиях корейских и японских тонов[24]. Отвергнув ряд более ранних этимологий и предложив некоторые новые, Старостин количественно оценил степень родства базовой лексики следующим образом: в 100-словном списке у японского — 18 совпадений с пратюркским, 17 — с прамонгольским, 15 — с пратунгусо-маньчжурским, и 25 — со среднекорейским, что позволяет как подтвердить алтайское родство в целом, так и выделить корейско-японскую группу в рамках алтайской семьи[25]. Кроме того, для 9 лексем Старостин (опираясь на работы С. Мураямы) подтвердил вероятную австронезийскую этимологию[26]. Публикация в престижном издательстве Brill «Этимологического словаря алтайских языков» (2003), подготовленного Старостиным в соавторстве с А. В. Дыбо и О. А. Мудраком и включившего японский материал, вызвала многочисленные отзывы, часто весьма критические. А. Вовин (2005) указал на многочисленные ошибки, использование лексем неясного происхождения и отказался видеть регулярные звуковые соответствия в данных авторов[27], объявив алтайскую теорию делом веры[28]. В подробном ответе на рецензию А. В. Дыбо и Г. С. Старостин подчеркнули, что регулярные звуковые соответствия не обязательно тождественны элементарным механическим правилам, и что в любой реконструкции возможны семантические расхождения[29]. В. М. Иллич-Свитыч считал, что предположение о родстве японского с алтайскими «не доказано с достаточной строгостью»[30], и не использовал его данные в своем «Опыте сравнения ностратических языков». Однако японский рассматривается среди алтайских и как ближайший родственник когурёского в «Ностратическом словаре» А. Долгопольского[31]. Японский включен в диссертацию И. А. Грунтова «Реконструкция падежной системы праалтайского языка» (М., 2002). Работу Старостина одобрил и известный компаративист Дж. Гринберг[32]. В. М. Алпатов называет алтайскую гипотезу «наиболее распространённой и доказательной», признавая также наличие австронезийского слоя лексики[33]. В мировой лингвистике при этом само существование генетического родства между алтайскими языками отрицается, а родство с ними японского считается маргинальной теорией[34][35][36]. Корейско-японские отношенияНебольшой глоссарий корейско-японских соответствий содержала ещё работа Араи Хакусэки 1717 года[37]; в XVIII веке идею родства двух языков высказывал Фудзии Тэйкан (1732—1797). Вслед за У. Астоном[38] её развили С. Канадзава (1910)[39] и С. Огура (1934)[40], сдержанность в этом вопросе проявил С. Хаттори[англ.] (1959)[41]. Диссертация Квона (1962) отрицает корейско-японское родство[42]. В статье С. Мартина[англ.] (1924—2009) 1966 года была предложена реконструкция прото-корейско-японского и список лексических соответствий[43][44]. Рой Миллер (1924—2014) в монографии 1971 года включает корейский и японский в одну подгруппу. Миллер обратил внимание на статистические асимметрии в реконструкции Мартина[45]. Он предлагает реконструкцию на фонетическом и лексическом уровнях, включая ряд личных местоимений. Александр Вовин посвятил специальную книгу «Корео-Японика» (2010) опровержению попыток обоснования корейского и японского родства. Большую её часть занимает разбор сопоставлений Уитмена, сделанных в его диссертации 1985 года. Рассматривая схожие аффиксы в корейском и японском, Вовин указывает, что параллели между западным старояпонским и корейским не имеют аналогий в японической группе, что свидетельствует скорее об ареальной, а не генетической близости[46]. Признавая наличие многочисленных параллелей в глагольной морфологии, он трактует их как указания на значительные заимствования западного старояпонского из старокорейского[47]. Южные связиИ. Симмура[англ.] в статье 1908 года, заявляя о родстве японского с урало-алтайскими, предположил, что простота японской фонологии вызвана смешением с языками, родственными языкам островов Тихого океана[48]. Е. Д. Поливанов сближал с формами малайско-полинезийских языков японский префикс ma-[49], а также обращал внимание на японскую акцентуацию, видя родство с малайской[50]. Таким образом, он делал вывод о «гибридном происхождении» японского, включившего как алтайские, так и малайско-полинезийские элементы[51][52]. Хисаносукэ Идзуи (1953) считал, что австронезийские элементы выступают как старые заимствования в японском[53]. Популяризатором теории южного субстрата выступил С. Оно. Он полагал, что в период Дзёмон в Японии говорили на языке южного происхождения, фонологически схожем с полинезийскими. Позже, в эпоху Яёй, пришельцы с юга Корейского полуострова принесли свой язык[54]. Примечания
ЛитератураМонографии:
Статьи:
|
Portal di Ensiklopedia Dunia
