Сенсации и замечания госпожи Курдюковой
«Сенса́ции и замеча́ния госпожи Курдюко́вой за границею, дан л’Этранже́»[комм. 3] — сатирическая путевая поэма в двух частях, сочинявшаяся Иваном Мятлевым с 1838 года[комм. 4] и — до скоропостижной смерти в феврале 1844 года. Написанная разговорными макароническими стихами, то ли пародирующими, то ли просто воспроизводящими спутанный язык светских салонов Петербурга, эта поэма стала основой популярности Мятлева и на несколько десятилетий сделала имя мадам Курдюковой нарицательным, прежде всего, в салонах большого света. История публикации«Сенсации...» печатались постепенно, отдельными главами по мере написания, в 1840-1844 годах. Автор сам руководил публикацией и не был чужд мистификациям. На титульном листе первого отдельного издания значится надпись: «Тамбов, 1841 г.», хотя известно, что «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан л’Этранже» печатались в Петербурге. К повторному изданию «Сенсаций» Мятлев поставил эпиграф: «Не ву пле па? Не лизе па!» («Не нравится? — не читайте»). Автор был одним из богатейших людей Петербурга, его дом находился в центре города, на Исаакиевской площади. По его личному желанию и замыслу издание поэмы было выполнено с особым шиком. Белинский относил книгу к лучшим достижениям российского типографского дела и в первой же рецензии писал, что «оно заслуживает величайшего внимания и самых лестных похвал по своим политипажным картинкам и виньеткам, изобретенным и выполненным превосходно».[1] Популярности этого сочинения содействовала, в первую очередь, особенная артистическая живость, с которой автор регулярно декламировал его отрывки в петербургских гостиных, многим, впрочем, изрядно надоедая;[2] а также живые острохарактерные иллюстрации, рисованные приятелем Мятлева, молодым на тот момент художником-графиком Василием Тиммом. К началу 1844 года было опубликовано всего три части поэмы: Германия (12 глав); Швейцария (8 глав) и Италия (13 глав). Поэма так и не была закончена, поскольку в феврале 1844 года автор скоропостижно скончался, спустя две недели после празднования своего 48-летия. Как человек богатый, известный в светских кругах, имевший высокое положение при дворе и хороший чин, Мятлев был модным литератором-стихотворцем. Хотя поведение и репутация у него были несерьёзные, шутовские, подстать его собственному характеру и отношение ко всему происходящему. Издав в начале 1830-х два стихотворных сборника, он сопроводил шутливой надписью: «Уговорили выпустить». В полном соответствии с отношением автора к самому себе, относились к нему и другие. Тем не менее, публикация юмористической поэмы «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже» принесла Ивану Мятлеву хотя и лёгкую, но широкую известность и славу.
Уже после смерти автора незаконченная поэма выдержала ещё несколько отдельных изданий, в том числе, в 1856 году (снова в «Тамбове»), встретившее крайне несочувственные оценки Чернышевского.[4] В 1904 году поэму в точном репринтном соответствии с первым изданием перевыпустила типография Алексея Суворина.[5] Истинно светский человек по духу, автор поэмы с 1830 года имел высокое придворное звание камергера, а в 1833 году был пожалован чином действительного статского советника и состоял в хороших отношениях с императором Николаем I, который нередко посещал балы в его доме, в том числе, был и на масленницу 1844 года. Скоропостижная смерть Ивана Мятлева не оставила царя равнодушным. С его высочайшего соизволения «Сенсации госпожи Курдюковой» были переделаны для сцены и игрались на сцене императорского Александринского театра. История создания и источники романа«Отъезд»
Мне сказали доктора: (глава первая, начало поэмы) На создание поэмы автора натолкнуло, в первую очередь, его собственное большое путешествие по Европе (1834-1839), во время которого он сначала, до 1836 года числился в отпуске,[6], а затем вышел в отставку. В поездку с семьей Мятлев отправился, чтобы поправить здоровье сына, из восьми детей остались в живых только двое. Наблюдения за русскими господами и госпожами Курдюковыми за границей легли в основание будущей поэмы. По структуре текст с лёгкими куплетными рифмами представляет собой сюиту, составленную из отдельных путевых очерков. По существу, тамбовская помещица Курдюкова повторила маршрут самого Мятлева и его семьи (Германия — Швейцария — Италия). Кроме того, художник-иллюстратор Василий Тимм придал Курдюковой лёгкое портретное сходство с автором. В одной из картинок содержится даже прямое указание на связь автора и героини: писатель глядится в зеркало и видит там лицо Курдюковой. Ещё одним вдохновителем работы над текстом стала фрейлина и влиятельная светская дама Александра Смирнова-Россет. Однажды при Мятлеве она весьма едко и артистично, в своей привычной манере, изобразила поведение и повадки спесивой провинциальной барыни, помещицы. После публикации первых глав Мятлев не раз повторял ей слова признательности, в том числе, в письмах: «Вы – истинная мать Курдюковой... я о вас думал всё время, писав её нашёптывания. О вы, которой она посвящена и принадлежит!»[7] Ещё одним прототипом госпожи Курдюковой считается некая Мавра Быховец (1793-1853), калужская помещица, богатая вдова, почти одновременно с Мятлевыми предпринявшая европейское путешествие по тому же маршруту, и оставившая подробный дневник под названием «Путевые записки от Москвы до Неаполя», который до сих пор хранится в отделе рукописей Российской государственной библиотеки..[7] Кое-какие указания оставил в тексте поэмы и сам автор. В частности, Курдюкова между делом сообщает: «Когда, будучи при месте, кажется, рублей за двести, мой супруг попал под суд…» Мавра Быховец, в девичестве Крюкова, была замужем за нижегородским губернатором. Муж, Степан Антипович Быховец был вдвое старше её, и в своё время тоже попал под следствие по делу о перерасходовании казённых средств на проведение ярмарки. В тюрьме он, правда, не сидел, однако, был отправлен в отставку и «сослан» в собственное калужское имение. Там в 1828 году он благополучно скончался.[7] Дневник Мавры Быховец заканчивается записью от 20 января 1839 года: «Все дни занималась счетами, укладкою, прощай, величественный Неаполь, прощай навечно! Разлуку с тобою я сношу равнодушно. — Каждый шаг есть возвращение в Отечество, в благословенную Россию». Таким образом, прототип г-жи Курдюковой из Италии отправился обратно на Родину. Примечательно, что и поэма Мятлева также заканчивается главой Неаполь (в трёх частях, третья стала последней). Между тем, известно, что Мятлев хорошо знал и Францию, путешествие по которой должна была вслед за ним совершить и г-жа Курдюкова, но так и не смогла туда отправиться, поскольку работа над «Сенсациями и замечаниями мадам Курдюковой» была прервана в феврале 1844 года скоропостижной смертью автора.[8]:8 Работа над поэмой о путешествии госпожи Курдюковой «дан л’этранже» стала важным этапом в творчестве Мятлева. Уже первые неопубликованные отрывки принесли ему, говоря без преувеличений, настоящую литературную славу. Не делая из своей работы тайны, он с готовностью читал отрывки из поэмы, так же как все прочие свои стихи, в литературных салонах, где Курдюкова имела, в основном, очень большой успех. Послушать декламации Мятлева приезжали специально на вечера к Одоевскому. Восторженные отзывы о первых «курдюковских» чтениях оставили, в частности, Евгений Баратынский, Пётр Плетнёв и Юрий Арнольд.[8]:10-11 Критика и оценкиПоэма не отличается ни глубиной содержания, ни последовательностью сюжета, хотя А. Краевский и замечает в своей рецензии от января 1844 года, что «в стихах мадам Курдюковой есть также своя философия».[9] От начала и до конца он написана нарочито лёгким водевильным стихом, в типичном «макароническом» стиле, когда текст то и дело перемежается «смесью нижегородского с французским». Причём, иностранные слова даются в русской искажённой транскрипции, в точности, как в салонных разговорниках начала XIX века. Вот дама Курдюкова, (С.Петербург, 1841) Лёгкость и легкомысленность стиха, изложения и содержания составляет главное и подавляющее свойство поэмы, что в один голос отмечают и критики, и хвалители. «Всё так легко, эфирно, что того и гляди улетит, испарится, сделается невидимо для взора»... Главная и единственная «прелесть этой удивительной поэзии заключается именно в том, что она тем более доставляет читателю удовольствия, чем меньше издерживает он внимания при её перелистывании. Напряжение, неизбежное при чтении книги серьёзного содержания, нарушающее сладкую дремоту мысли и воображения, — здесь совершенно не нужно. Воображение может дремать, мысль может также дремать или вовсе отлучиться из головы, лишь бы рука перелистывала, да глаза перебегали со строки на строку: наслаждение будет неописанное».[9] Гораздо более суровую оценку заслужили стихотвореные упражнения у «демократических» критиков, прежде всего, Белинского и, позднее, Чернышевского. Ещё при жизни автора Белинский откликнулся несколькими короткими рецензиями, каждая следующая из которых была всё более суровой, а в анонимном обзоре литературной жизни 1844 года подытожил все собственные оценки буквально в одной фразе:[11] «Г. Мятлев вдруг прославился «Сенсациями мадам Курдюковой», сочинением, которое в небольших дозах могло быть читано в обществе знакомых людей, к их удовольствию, но которое в печати не имеет никакого значения, кроме скучной и довольно плоской книги».[12] Почти буквальным повторением отношения и формулировок кажется и критическая рецензия Николая Чернышевского, вызванная очередным переизданием «тамбовской» поэмы Мятлева и появившаяся двенадцатью годами позднее.
Однако преобладающее мнение о поэме было иным. Пожалуй, точнее всего общее настроение выразил Михаил Загоскин в своей книге «Москва и москвичи», отметив сатирическую и реалистическую актуальность поэмы Мятлева: «Говорят, что известная русская путешественница госпожа Курдюкова ― совершенно невероподобное создание, карикатура!.. Неправда! Я на свою долю знаю одну и даже двух Курдюковых, которые ездили а летранже, срамились, убили последнее своё именьишко и, что всего хуже, назывались за границею русскими барынями».[13]  В своих воспоминаниях Юрий Арнольд особо отмечал ту роль, которую сыграло в светском и салонном успехе поэмы авторское чтение, отличавшееся непосредственностью интонации и артистизмом: «Читал же И. П. Мятлев очень хорошо, с явными признаками истинного сценического комизма». Однако едва ли не самым важным для большинства слушателей оставалась непосредственная сатира, та живая связь текста поэмы с той средой, из которой она выросла и в которой она бытовала: «Сколько психологической правды в этой вещице, сколько тонко схваченных верных черт из нрава, из привычек и воззрений русской степной провинциалки с претензиями на аристократизм! И какая художественность в лёгкости и элегантности литературной отделки! Хохочешь поневоле от всей души, а тривиально-банального стиха нигде не встречаешь!»[14]:465 Несколько ироническую, хотя и вполне уважительную оценку мятлевского творчества оставил Пётр Вяземский, лично знавший автора и (вместе с Пушкиным) в начале 1830-х годов состоявший с ним в приятельских отношениях. Он называл Мятлева «Гомером курдюковской одиссеи»,[15] а его поэму с полной серьёзностью относил к числу высоких произведений юмористического и сатирического жанров.[8]:12-13 Вспоминая об Александре Смирновой-Россет, в салоне которой Мятлев часто бывал и небезосновательно называл «своей музой»,[10]:9,100 Вяземский безо всяких скидок сопоставлял стихи о Курдюковой с такими явлениями в европейской живописи, как Теньер или Хогарт: «Переряженная и масленичная поэзия певца Курдюковой находила в ней <Смирновой-Россет> сочувственный смех. Обыкновенно женщины худо понимают плоскости и пошлости; она понимала их и радовалась им, разумеется когда они были не плоско-плоски и не пошло-пошлы. Наша красавица умела постигать Рафаэля, но не отворачивалась от Теньера, ни от карикатуры Гогарта и даже Кома».[16] Спустя полвека, в предисловии к суворинскому изданию 1904 года путешествие Курдюковой предстало в качестве антикварной диковинки, получив почти восторженные оценки издателя. Так или иначе, но, находясь на высоте XX века, приходилось признать, что эта повесть стои́т совершенно особняком в русской литературе.
Парадоксальным образом, едва ли не наибольшее влияние путешествие мадам Курдюковой, дан л’Этранже́ спустя почти сто лет оказала на творчество ОБЭРИУтов, прежде всего, Николая Олейникова, который высоко ценил стихи Мятлева, выделяя, в особенности, почти абсурдистскую языковую ткань его путевой поэмы.[17] Примечания
Комментарии
Ссылки
|
||||||||||||||||||||
![В.Тимм: г-жа Курдюкова (с первого издания книги)[комм. 1]](%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Miatlev,_Timm,_Kurdiukova_(1841).jpg)
Portal di Ensiklopedia Dunia
