В тот день, когда столкнулись два самолёта, на аэродром чуть раньше нас с Вихоревым прибыл незнакомый мне полковой комиссар. Был он невысок ростом, крепко сложён. Впервые я увидел его на командном пункте, когда вошёл туда после катастрофы машин. Настроение, конечно, было скверное.
— А вы кто такой? — сгоряча напустился я на полкового комиссара. — На аэродроме такие безобразия, а вы здесь прохлаждаетесь.
Тот поднялся и доложил:
— Военный комиссар ВВС Брянского фронта Ромазанов.
— Как комиссар? — недоуменно переспрашиваю его. — У меня есть комиссар, Вихорев.
— Какое-то недоразумение, — говорю Ромазапову. — Направляйтесь в политуправлениефронта и уточните, кому из вас быть комиссаром.
Мы с Вихоревым знали друг друга давно, успели хорошо сработаться, и, честно говоря, не хотелось, чтобы его место занял кто-то другой. Но пришлось подчиниться приказу. Вихорев уехал в Москву, в Главное политическое управление, и был потом направлен на Западный фронт. Ромазанов же остался у нас. Он оказался не менее достойным человеком, добрым боевым товарищем и рассудительным политическим руководителем. Поэтому мы быстро нашли с ним общий язык. Так же, как и Вихорев, оп вникал во все детали боевой работы, доходил до каждого человека, не раз проявлял личную отвагу и мужество.
Получаем как-то телефонограмму: в ваше распоряжение передается один из батальонов аэродромного обслуживания. Ждём-ждём, а его все нет. А он до зарезу нам нужен. В той обстановке всякое могло случиться. Колонна могла попасть под бомбёжку, нарваться на вражеские танки, наконец, заблудиться в Брянских лесах.
— Давайте я его разыщу, — просто, без всякой рисовки предложил Ромазанов. — А, кстати, в пути познакомлюсь с людьми батальона. Ведь в прошлом-то я лётчик-наблюдатель.
Вылетел он на связном самолёте, долго кружил над Брянскими лесами и нашёл-таки.
— Как же вам удалось? — спрашиваю Сергея Николаевича. — Ведь колонна, наверняка, маскировалась.
— По клубной машине, — отвечает Ромазанов. — Снизился над одной из прогалин, вижу под деревом автомобиль с громкоговорителем. А такие установки имеются только в батальонах. Сел поблизости. Точно. Тот самый батальон оказался.
Ромазанов переночевал в БАО, а на следующее утро вернулся. К исходу дня пожаловали и подразделения батальона.
Однажды, когда мы освобождали Харьков, части инспектировал заместитель командующего 2-й воздушной армией по политчасти генерал-майор авиации Сергей Николаевич Ромазанов. В то время, когда он был на аэродроме, приземлилась группа истребителей. А один самолёт остался в воздухе и проделал такой каскад фигур высшего пилотажа на низкой высоте, что у некоторых гостей, как говорится, дух захватило.
— У него что — задание пилотировать над аэродромом? — со строгими нотками в голосе спросил Ромазанов комдива.
— Наши истребители сегодня сбили много фашистских самолётов, — стушевался комдив, — вот он и дает знать о победе. Да и сам он, наверное, угрохал пару — тройку гитлеровцев. Шутт с пустыми руками никогда не возвращается.
— Ну раз так, пусть салютует, — увидев с какой гордостью наблюдают за своим товарищем лётчики, сказал генерал. — Хотелось бы с вашим Шуттом познакомиться поближе. Вижу, что он пилот высшего класса.
Награждён орденом Б. Хмельницкого 1-й степени — 25 августа 1944 года[7].
Из воспоминаний Крайнюкова К. В., «Оружие особого рода», Мемуары, 60 лет Победе:
Это означало, что 1 956 боевых самолётов 2-й воздушной армии увеличат ударную огневую силу и боевую мощь войск фронта.
— Почти две тысячи боевых самолётов, не считая транспортных, — с гордостью говорил мне заместитель командующего 2-й воздушной армией по политической части генерал С. Н. Ромазанов. — А ведь летом сорок второго года, когда была организована армия, в ней насчитывалось всего лишь триста семьдесят четыре самолёта. Причем одну треть из них составляли машины устаревших конструкций. К началу контрнаступлениясоветских войск под Курском вторая воздушная армия имела семьсот сорок восемь самолётов, а под Киевом — около семисот. Как быстро умножилась наша воздушная мощь!
Чувствовалось, что Сергей Николаевич Ромазанов. свободно оперировавший цифрами, хорошо знает свою армию, её историю. Он обладал богатым боевым опытом, сражался на фронтах гражданской войны, громил басмачей, воевал с японскими милитаристами на Халхин-Голе и с первых дней Великой Отечественной войны находился на фронте. Я всегда с уважением относился к этому заслуженному и опытному политработнику.
С лета 1945 года - заместитель начальника штаба Военно-воздушных сил СССР политотдела на Дальневосточном фронте[1].
↑Награжден «За активное участие в Великой Октябрьской социалистической революции, гражданской войне и в борьбе за установление Советской власти в 1917-1922 гг., в связи с пятидесятилетием Великого Октября» Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 октября 1967 года
