Кочетов, Всеволод Анисимович
Все́волод Ани́симович Ко́четов (4 февраля 1912, Новгород — 4 ноября 1973, Переделкино) — советский писатель и журналист, военный корреспондент. Член ВКП(б) с 1944 года. Кавалер двух орденов Ленина (1962, 1967). Член Центральной ревизионной комиссии КПСС. В 1953—1955 годах — секретарь Ленинградского отделения Союза писателей[3]. Биография и творчествоПроисхождениеРодился 22 января (4 февраля) 1912 года в Новгороде в крестьянской семье. В 1927 году переехал в Ленинград, где жил его старший брат. В Ленинграде Всеволод Кочетов окончил в 1931 году сельскохозяйственный техникум, после чего несколько лет работал в деревне агрономом. Также работал на судостроительной верфи. В 1938 году началась его журналистская работа как корреспондента газеты «Ленинградская правда». В годы Великой Отечественной войны был на журналистской работе. Направил записку на имя ответственного секретаря «Ленинградской правды» с требованием не скрывать от читателей тяжёлую правду и не засекречивать сведения, «которые отлично известны не только противнику, но и всему населению», после чего был в условиях блокады уволен из редакции (следовательно, лишён продовольственных карточек) и исключён из рядов ВКП(б). С октября 1943 года[4] являлся сотрудником газеты «На страже Родины» Ленинградского фронта[5]. Ещё во время войны был восстановлен в партии[6]. В послевоенный период занялся писательской деятельностью, начав её с повести «На невских равнинах» (1946), посвящённой событиям Великой Отечественной войны. Жанр произведений — социалистический реализм. Роман «Журбины»Успех Кочетову принёс опубликованный в 1952 году роман «Журбины», посвящённый жизни рабочих судоверфи. Роман был переведён на многие языки (английский — издательством «Foreign Languages Press» в Москве[7], немецкий — издательством ГДР «Aufbau-Verlag[нем.]» в Берлине[8], китайский[9]) и неоднократно переиздавался[10]. Роман «Журбины» привёл в пример другим писатель Михаил Шолохов, выступая на XX съезде КПСС: «Кто из писателей вошёл как друг и близкий человек в какую-нибудь рабочую семью или семью инженера, новатора производства, партийного работника завода? Считанные единицы. Иначе Журбиных открыли бы в Москве значительно раньше, чем Кочетов в Ленинграде»[11]. Деятельность во главе Ленинградской писательской организацииНа волне успеха «Журбиных» Кочетов стал ответственным секретарём правления Ленинградской писательской организации (ЛО) и полтора года им был — с февраля 1953 до декабря 1954 года. В ЛО Союза советских писателей (ССП) Кочетов стал бороться с некоторыми ленинградскими писателями[12]. С 1954 года стал членом правления Союза писателей СССР. Так, на закрытом партийном собрании ЛО ССП 25 мая 1954 года прорабатывали Зощенко в связи с его «ошибочным» выступлением на встрече с английскими студентами 5 мая 1954 года[13][14]. На собрании партийной организации ЛО ССП 7 июля 1954 года Кочетов снова критиковал Зощенко: «На деле Зощенко оказался узколобым кустарём-индивидуалистом, а не коммунистически мыслящим писателем: об этом говорит обывательская мелкота его личной „обиды“, отсутствие осознания главного — своей огромной вины перед Родиной»[15][16]. В статье «Какие это времена?» («Правда», 27 мая 1954 г.) Кочетов подверг критике новый роман ленинградской писательницы В. Ф. Пановой «Времена года» как явление «мещанской литературы», доказывающее «всю порочность объективистского и натуралистического подхода писателя к изображению жизни»; роман Пановой лежит «вне нашего времени», а сама Панова обвинялась в «абстрактном гуманизме». Панова вынуждена была жаловаться Хрущёву на «несправедливую критику»[17]. Эта отрицательная разгромная рецензия на роман Веры Пановой, пользовавшейся в Ленинградской писательской организации большим уважением, по-видимому, стала для Кочетова началом конца его ленинградского периода[12]. 15 июня 1954 года на общем собрании писателей ЛО ССП против Кочетова выступила В. Кетлинская за «уничтожающие и уязвляющие намёки и шпильки»[18]. Кетлинская также обвинила Кочетова в том, что «Всеволод Анисимович сдал в редакцию „Звезды“ роман, в котором, как в кривом зеркале, очень недоброжелательно изображается целый ряд писателей из нашей организации» (Молодость с нами // Звезда. 1954. № 9-11). На трёхдневном отчётно-выборном собрании ЛО ССП 6—8 декабря 1954 года Кочетов подверг резкой критике попытки некоторых литераторов ликвидировать творческие секции ССП и всю творческую работу Союза перенести на так называемые производственные площадки. Эти проекты, как показал докладчик, рассчитаны на ликвидацию единого Союза советских писателей и возрождение групповщины, от которой 20 лет назад партия помогла писателям избавиться. «Лишённый творческих секций, — говорил Кочетов, — Союз действительно превратится в литературный департамент; который не в силах будет влиять на монополистические группки при издательствах и журналах… Мы знаем, к чему пришло дело на „производственной площадке“ журнала „Октябрь“ из-за того, что т. Панфёров творческую работу оторвал от Союза. Мы знаем и другой пример, пример того, как на „производственной площадке“ журнала „Новый мир“ возникла и стала активно осуществляться идея пересмотра основных принципов развития нашей советской литературы»[19]. В результате на этом собрании Кочетов не был переизбран в правление ЛО ССП — не прошёл по числу голосов. Это произошло вследствие недоброжелательного отношения к В. Кочетову со стороны части писателей, не согласных с его статьёй в «Правде» о романе В. Пановой «Времена года»[20]. Это был очень большой скандал, ЦК КПСС был в тупике, не знали, что делать, но устроить перевыборы не решились[12]. Кочетов был вынужден уехать в Москву, после чего в Ленинграде появилось написанное поэтом Н. Л. Брауном четверостишие[21]:
Деятельность в МосквеС 1955 года Кочетов проживал в Москве, в 1955 году назначен (по протекции Суслова[22]) главным редактором «Литературной газеты» (работал на этой должности до 1959 года). В 1956—1966 годах был членом ЦРК КПСС. Современники Кочетова отмечали, что он не был зазнавшимся бюрократом и свои административные возможности партийного деятеля часто применял для помощи нуждающимся писателям, помогая им материально (в том числе, как утверждает И. Поплавская, помог В. М. Шукшину с получением московской прописки и квартиры[23]). Помощник Кочетова, ответссекретарь редакции «Октября» Юрий Идашкин отмечает цельность личности Кочетова, искренность убеждений, честность и порядочность в общественных и личных конфликтах, прямоту и независимость суждений. Кочетов отказался от спецпайка и демонстративно ездил на собственной машине, предоставляя служебный автомобиль для нужд редакции и журнала[24]. Венгерское восстание 1956 года Кочетов оценил резко отрицательно: «Они повесят нас на фонарях»[25]. Кочетов подписал открытое письмо советских писателей «Видеть всю правду!»[26]. Этот документ отражал полемику с французскими писателями, протестовавшими против советского вторжения. Советские писатели доказывали правомерность подавления венгерского восстания[27]. Весной 1957 года «Литературная газета», редактором которой был Кочетов, опубликовала серию статей с критикой нового либерального альманаха «Литературная Москва»[28]. 13 мая 1957 года по просьбе Кочетова его лично принял Хрущёв. Кочетов жаловался Хрущёву на авторов и редакцию альманаха (Алигер, Дудинцев и др.): «За последние годы положение в литературе складывается просто, я бы сказал, трагически. Это волнует нас, писателей-коммунистов, Ходят слухи по поводу позиции в отношении к литературе. Якобы не надо ЦК вмешиваться в писательские дела. Они деморализуют и тормозят работу писателей. Подавляющее большинство писателей стоит на правильных позициях. Только какая-то кучка, до крайности активная, создаёт видимость массовости протеста против партийности литературы и умелыми, объединяющими действиями создаёт угрожающее положение в писательской организации. Она за размагничивание нашей литературы»[29]. Позже в тот же день Хрущёв беседовал с другими литераторами и критиковал альманах за «порочные в идейном отношении произведения и статьи»[30]. В результате выпуск альманаха был прекращён, но никаких санкций к участникам не последовало. Весной 1959 года Кочетова сняли с должности главного редактора «Литературной газеты» и заменили её руководство. Секретари ЦК хотели от нового руководства «Литературки», чтобы с газетой возобновили сотрудничество все крупные мастера, которые до этого не хотели иметь никаких дел с Кочетовым (Твардовский, Эренбург, Паустовский и др.)[31] С 1961 года, опять по инициативе Суслова, Кочетов назначен главным редактором журнала «Октябрь». Роман «Братья Ершовы»Роман «Братья Ершовы» (1958), в котором Кочетов осуждает явления «оттепели», и задуманный как антитеза роману В. Д. Дудинцева «Не хлебом единым», вызвал острую писательскую дискуссию. В «Записке» Отдела культуры ЦК КПСС о дискуссии на страницах печати о романе Вс. А. Кочетова «Братья Ершовы» (Нева. 1958. № 6—7) от 6 сентября 1958 года говорилось о том, что о романе «высказываются противоположные суждения», М. Соколов, М. Алексеев, В. Друзин, Г. Марков, В. Сытин, М. Гус, А. Васильев «высоко оценивают роман В. Кочетова как произведение остропроблемное, актуальное, написанное с правильных партийных позиций, другие литераторы считают его идейно ошибочным, политически вредным» (Сурков, Симонов, Погодин, Штейн, Овечкин, Твардовский же назвал роман Кочетова «разбойным явлением в литературе», Б. Лавренёв обвинил Вс. Кочетова в «невежественном и мещанском взгляде на драматургию», выступили критики и литературоведы Дементьев, Озеров, Сучков, Книпович, Чичеров)[32]. Михаил Шолохов дал высокую оценку роману «Братья Ершовы»: «Я бы так о рабочем классе не смог написать»[33]. Положительные рецензии о «Братьях Ершовых» написали И. Денисова — «Революция продолжается» (Комсомольская правда. 1958. 10 августа), А. Эльяшевич — «Ершовы и Орлеанцев» (Ленинградская правда. 1958. 9 августа), М. Алексеев — «Братья Ершовы ведут бой» (Литература и жизнь. 1958. 3 сентября)[источник не указан 783 дня]. «Отдел культуры ЦК КПСС считает, что в романе В. Кочетова созданы яркие и впечатляющие образы кадровых рабочих — гвардии рабочего класса, составляющей главную цементирующую силу советского общества. Заслуживает поддержки и направленность романа, бичующего приспособленцев и демагогов, обращённого против неверных, ревизионистских тенденций, проявившихся в нашем искусстве за последние годы. Однако в изображении интеллигенции В. Кочетов допускает явную односторонность…»[источник не указан 783 дня]. Юрий Жданов отметил в «Литературной газете», что «Роман „Братья Ершовы“ является ответом художника-большевика некоторым литераторам, работникам искусства, которые дрогнули в обстановке сложной борьбы против буржуазной идеологии, стали жертвами и носителями хмурых, „оттепельных“ настроений, ревизионистских шатаний»[34]. Итог дискуссии подвела 25 сентября газета «Правда»[35], опубликовав статью, треть которой была отведена критике, а две трети — похвалам[36]. Автор «правдинской» статьи, несколько изумлённый количеством ревизионистов в этом романе, сдержанно указал Кочетову, что на самом деле соответствующие «настроения» затронули значительно меньший круг творческих работников, чем это показано в романе[37]. На выход статьи В. Михайлова откликнулась «Нью-Йорк таймс», внимательно следившая за Кочетовым, — анонимный автор подчеркнул позитивное отношение органа ЦК КПСС к роману Кочетова: «Коммунистическая партия нашла книгу, которая ей понравилась, — „Братья Ершовы“ Всеволода Кочетова. „Правда“, партийная газета, опубликовала статью, которая рекомендует новый роман правоверным. Утверждённая партией книга рассматривается как ответ Москвы на „Не хлебом единым“»[38]. Роман «Секретарь обкома»Роман Кочетова «Секретарь обкома» (1959—1961) посвящён критике так называемого «Рязанского чуда» — экономической аферы, связанной с перевыполнением плана поставок мяса и молока в Рязанской области. В романе показано соперничество честного секретаря Старгородского обкома (подразумевается Вологодская область) Денисова и секретаря Высокогорского обкома, карьериста и очковтирателя Артамонова (Рязанская область). Под фамилией Птушков был показан поэт Евгений Евтушенко[37][39].
Оппоненты Кочетова (в том числе Твардовский) также подозревали, что под фамилией Денисова Кочетов вывел Фрола Козлова[40], что вызвало ожесточённый спор о романе. Полемика с журналом «Новый мир»В начале 1960-х шла бурная полемика между журналами «Новый мир» и «Октябрь», между их редакторами А. Твардовским и В. Кочетовым о правде жизни и правде искусства, о реализме и социалистическом реализме, о новаторстве и псевдоноваторстве[44]. Вс. Кочетов в статье «Не всё так просто» (Октябрь. 1963. № 11) резко критиковал «Новый мир» и А. Твардовского за противопоставление общечеловеческих ценностей ценностям социалистического реализма, намекая, что в общечеловеческих ценностях проглядывает и кулацкая идеология. По мнению Кочетова «Новый мир» «вредит молодым умам, отравляя их душу нигилистическим ядом, ядом критиканства, снобизма, мелкотравчатости, заурядности»[28]. На XXII съезде КПСС Кочетов обвинил руководство Союза писателей СССР в «утрате боеспособности», «забвении главных вопросов нашей идейно-творческой жизни» и потребовал его «переформирования»[45]. Выступление Вс. Кочетова в «Правде» только упомянули, а это тоже была своего рода удача в литературном противостоянии[44]. Выступление Кочетова было опубликовано в «Правде» 31 октября 1961 года[46]. В апреле 1962 года Твардовский вспоминал, что в зале XXII съезда над Кочетовым издевательски смеялись и кричали «Долой!», а в газетных отчётах это было изображено как «смех в зале» и «оживление в зале»[47]. 26 ноября 1962 года при обсуждении в редакции «Нового мира» рассказа А. И. Солженицына «Случай на станции Кочетовка» (это реально существующая станция в Тамбовской области, где произошёл описанный в рассказе случай) главный редактор А. Т. Твардовский настоял на переименовании произведения. Рассказ стал называться «Случай на станции Кречетовка», чтобы избежать ненужных ассоциаций с фамилией редактора «Октября»[48]. Критика советских кинофильмовВ 1962 году возглавляемый Кочетовым журнал «Октябрь» занялся кинематографом. В каждом номере публиковалась критика какого-то «оттепельного» фильма — «Мир входящему», «Неотправленное письмо», «Летят журавли», «А если это любовь?», «Девять дней одного года», а также критика итальянского неореализма. В ноябре 1962 года кинорежиссёр М. И. Ромм выступил на конференции Института истории искусств в ВТО на тему «Традиции и новаторство в искусстве социалистического реализма» с жёсткой критикой по адресу писателей Н. Грибачёва, А. Софронова и В. Кочетова: «…Кочетов, Софронов, Грибачёв и им подобные возглавляют ныне журналы и газеты и совершают диверсии на всё передовое, на всё новое, что появляется в советской кинематографии. По-моему, это компания хулиганов, которая ведёт непартийную линию, которая резко противоречит установкам нашей партии»[49]. Текст выступления Ромма стал ходить по рукам в самиздате: «Когда Михаил Ромм высказал вдруг на одной из закрытых дискуссий всё, что он думает о мракобесе Кочетове, только что назначенном ЦК партии редактором журнала „Октябрь“, более того — разъяснил без эвфемизмов „фашистский“ смысл литературных погромов, — речь Ромма разошлась по России, наверное, большим тиражом, чем газета „Правда“»[50]. Узнав об этом выступлении Ромма, Грибачёв, Софронов и Кочетов 8—10 декабря 1962 года обратились с письмом в ЦК КПСС с просьбой разобраться с обвинениями в их адрес[51]. Ромма просили принести извинения, но ошибок он не признал: «Признал резкость формы, а по содержанию привёл множество доказательств того, что я был прав в отношении Кочетова, и Грибачева, и Софронова… Я рассматривал Кочетова и Грибачева и говорил о них как о писателях определённой ориентации, которую я считаю глубочайшим образом неверной, вредной, уходящей корнями во времена культа личности и потому особенно неприемлемой сегодня»[52]. 7—8 марта 1963 года в Кремле, в Свердловском зале состоялась встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. По мнению Ромма, там «рубали на куски так всё инакомыслящее», и от него ждали покаянного выступления, но Ромм начал заступаться за картину Хуциева «Застава Ильича» и Союз работников кинематографа[52]. Кочетов на встрече указал на недостатки советской литературы:
Хрущёв и эти его слова пропустил мимо ушей, Кочетов окончательно расстроился, скомкал конец выступления и покинул трибуну[29]. В связи с этой встречей Юлий Ким написал 8 марта 1963 г. куплеты[53], о которых вспоминает Борис Стругацкий:
Продолжение идеологической борьбыВ феврале 1964 года Кочетов пригласил для беседы в Союзе Писателей итальянского слависта Витторио Страду. Дело в том, что ранее Страда иронически критиковал роман Кочетова «Секретарь обкома» в рецензии для газеты L’Unità[55], и Кочетов пожелал встретиться с молодым итальянским коммунистом[56]. По воспоминаниям Страды «встреча прошла вполне корректно», а Кочетов отличался от своих коллег, бюрократически надменных и чванливых: он скорее напоминал борца за советскую коммунистическую идею и считал себя таковым[57]. В 1963—1964 годах Кочетова хвалили китайские критики, говоря, что он — почти единственный революционный писатель в настоящее время[58]. По оценке американских советологов, эта похвала оказалась «поцелуем смерти», подорвавшим позиции Кочетова в СССР[59]. В этом контексте следует понимать формальное дистанцирование «Октября» в редакционной статье № 6 за 1964 г. от «китайских отклонений от курса партийности»[60]. 28 марта 1965 года «Правда» атаковала Кочетова и его журнал «Октябрь» за уклон в сталинизм, склонность к огульным осуждениям в оценке новой прозы (Солженицына, Бакланова, Симонова), «тенденциозность и субъективность», за то что в журнальных публикациях часто упрощённо и ложно излагаются позиции других авторов, недостаёт анализа их творческой индивидуальности[61][62]. В этот период Кочетов по командировке «Правды» ездил в Ленинград, чтобы собрать материал для очерка о передовых рабочих. Как вспоминает Идашкин, вернулся он мрачный: «Журбиных больше нет. И, может быть, больше не будет…»[24] По мнению Идашкина это не означало потерю Кочетовым веры в нравственную и политическую силу рабочего класса, но потерю веры в политический режим Брежнева—Суслова, который лишил рабочий класс его политической роли. В период «оттепели» литературный критик Синявский (под псевдонимом Абрам Терц) высмеивал советскую литературу и атаковал Кочетова и Софронова в произведениях «Суд идёт» и «Любимов»[63], опубликованных за рубежом в сборнике «Фантастический мир Абрама Терца» и позднее в самиздате, а также в едкой статье «Что такое социалистический реализм?»[64] В 1966 году после окончания процесса Синявского Кочетов в журнале «Октябрь»[65] поставил имя Синявского в один ряд с нацистским преступником Рудольфом Гессом. Кочетов заявил, что бывший советский критик совершал литературные убийства «во имя продления на земле владычества денежных мешков». Критику А. Синявским поэзии Е. Долматовского[66] Кочетов расценил как диверсию против советской поэзии[67]. На XXIII съезде КПСС Кочетов потерял своё место члена Центральной ревизионной комиссии — это была реакция на полемику между «Новым миром» и «Октябрём»[68], а возможно, и на «процесс Синявского». В июле 1966 года Кочетов отправился в командировку в Италию. Среди прочего Кочетов встречался с Витторио Страдой — сначала в Турине, а затем они отдыхали в лигурийской прибрежной деревне Вариготти[англ.]. Кочетова в командировке сопровождала Ирина Огородникова, переводчица с румынского, сотрудница Иностранной комиссии Союза писателей[69], и по мнению Страды — сотрудница КГБ. В Вариготти писатели, «разгорячённые водкой», устроили «настоящую баталию, оставив всякую дипломатию»[56]. В тот вечер в Вариготти были поставлены точки над i: один отстаивал принцип свободы мысли и независимости суждений, другой даже в подпитии ни на йоту не отступал от линии партии, оставаясь всё время презрительно-холодным. Лицо Кочетова засветилось изнутри, только когда он рассказывал, как пил с генеральным секретарём[англ.] цейлонской компартии. В конце спора Кочетов воскликнул: «Почему же ваш Тольятти ничего такого не говорил, когда бывал в Москве, а во всём соглашался с нами?» Страда кричал в ответ: «Попомните моё слово: придёт время, и в Россию тоже придёт свобода культуры, слова, наступит плюрализм. Я в этом уверен»[55]. Поединок закончился: Кочетов вышел из него ещё большим сталинистом, чем был раньше, уверенный в том, что перед ним враг, а Страда — ещё большим «антисталинистом»[70]. Осенью 1966 года Кочетов напечатал в «Октябре» редакционную статью «Поверх барьера»[71] с обвинением в порочности линии журнала «Юность» Бориса Полевого, приносящей вред идейному воспитанию молодёжи. В ответ Полевой 12 ноября пожаловался в ЦК на "наскоки" Кочетова[72]. Роман «Чего же ты хочешь?»В последнем опубликованном при жизни романе «Чего же ты хочешь?» (осень 1969) В. А. Кочетов выступил против «разложения советского общества западной псевдокультурой и пропагандой». Сам автор в романе выступает под именем писателя Булатова. Витторио Страда под именем Бенито Спады — протагонист романа — «отрицательный герой», ревизионист, антисоветчик, лжекоммунист и, естественно, в канонах соцреализма, изменник в услужении у американского империализма. Советская жена Страды Клара тоже представлена в романе под именем Леры, «положительная героиня», осознавшая в конце, какую грубую ошибку или грех совершила, выйдя замуж за подлого ревизиониста и покинув советскую родину. Уже 10 октября 1969 года журнал ИКП «Ринашита» опубликовал реакцию Страды на публикацию первых частей романа[73]. 16 октября 1969 г. в итальянской газете «Стампа» было опубликовано интервью Кочетова[73]. 11 ноября 1969 г. московские корреспонденты «Стампа» отправили в Турин заметку[74] о новом романе Кочетова: он вызвал огромный интерес у итальянских коммунистов в первую очередь из-за гневного осуждения советским писателем итальянского пути к социализму, а в образе Бенито Спады они увидели известного итальянского интеллектуала Витторио Страду. Разгорелся скандал. Страде звонили журналисты из разных итальянских и иностранных газет, он дал большое интервью заместителю главного редактора «Стампы» Карло Казаленьо, в котором в свою очередь подверг Кочетова критике[56]. По словам Страды, Кочетов вёл себя малодостойным образом: сначала он отрицал знакомство со Страдой[55], потом, когда был уличён во лжи[56], заявил, что Страда и антисоветские ревизионисты публикуют в Италии только литературу «оттепели» и что роман «Чего же ты хочешь?» никогда не дойдёт до здорового итальянского читателя[75] (роман позднее был переведён на итальянский язык). Газета итальянской компартии «Унита» опубликовала серию статей, резко критикующих роман, как содержащий «грубые нападки на итальянских коммунистов»: «быть может, главная цель этой книжонки — в дискредитации коммуниста-интеллигента, с которым у Кочетова личные счёты»[76][77]. 9 ноября 1969 года «Унита» опубликовала статью своего московского корреспондента Энцо Роджи «Третья и последняя часть памфлета Кочетова», в которой произведение Кочетова называлось «псевдороманом», содержащим «указание итальянской компартии, как она должна поступать с теми, кто не разделяет взглядов Кочетова»; также Э. Роджи отвергал содержащуюся в романе «клевету на основы стратегии итальянской компартии (итальянский путь к социализму)»[73]. 12 ноября 1969 г. «Унита» опубликовала письмо рабочего из Турина Джузеппе Грибаудо (Giuseppe Gribaudo):
В связи с полемикой вокруг романа, Страда получил открытку из Киева от своего друга, писателя Виктора Некрасова: «Витторио, Кочетов сделал тебя знаменитым! А сам обо…ся»[55]. В числе прочих персонажей Всеволод Кочетов вывел в романе американскую шпионку Порцию Браун, соблазняющую совсем юных советских поэтов (под одним из них подразумевался Андрей Вознесенский). Прототипом Порции Браун стала американская писательница, журналистка, издательница, корреспондент журналов Time и Life, переводчица поэзии В. В. Маяковского и А. А. Вознесенского, приятельница и любовница Альбера Камю, его биограф, третья жена композитора Н. Д. Набокова, фотомодель Патрисия Блейк[78]. В СССР на роман было написано сразу две пародии: пародия З. С. Паперного «Чего же он кочет?»[79] (автор читал её в редакции «Нового мира» 29.01.1970 в присутствии Твардовского[80][81], а в ЦК КПСС её прислал Юрий Андропов[82]. Для самого Паперного эта история завершилась скандальным исключением из КПСС[83]) и С. С. Смирнова «Чего же ты хохочешь?»[84] (в пародии Смирнова упоминается и роман «Братья Ершовы» — под названием «Братья Ежовы»; автор тоже принёс её Твардовскому 02.12.1969[85]). Шутники звонили и в редакцию «Октября»:
Роман вызвал большой критический отклик в самиздате:
Так, Виктор Сокирко в самиздатовской рецензии «Кривое зеркало»[88] отметил сходство идей романа с лозунгами Культурной революции, а положительных героев романа — с хунвейбинами, которых Кочетов — де «вызывает из бутылки». Леонид Плющ провёл параллель с «Бесами» Достоевского и посвятил свою статью «Наследники Сталина» фрейдистскому анализу романов Кочетова и Шевцова, усмотрев там якобы «исторический инфантилизм», «инфантильный интерес к половому акту и обнажающейся женщине», «нарциссизм и вытекающие из него манию величия и манию преследования», «сексуализированную клевету на движение сопротивления», «сексуальные обвинения, пачканье ими противников при патологической сексуальности самих блюстителей чистоты», «любовь к слову зад, фекалиям и эксгибиционисткам»[39]. Некто А. Антипов в своём памфлете «Ему не место в наших рядах» обращал внимание на совпадение по времени исключения Солженицына из Союза писателей с выходом в свет романа Кочетова — «густотёртой смеси казарменной похабщины и политических сальностей»[89]. Рецензия The New York Times отмечала: «Всеволод А. Кочетов, редактор главного консервативного журнала в Советском Союзе, написал новый роман, в котором герои с любовью смотрят назад, в сталинское время, а злодеи — это советские либералы, которые совращены западными идеями и товарами и являются антисталинистами»[90]. Роман привлёк внимание и составителей бюллетеня ЦРУ, которые назвали его «букварём консервативных жупелов» (англ. a primer of conservative bugaboos)[91]. По мнению Твардовского роман Кочетова — «Отчётливый призыв к смелым и решительным действиям по выявлению и искоренению „отдельных“, то есть людей из интеллигенции, которые смеют чего-то там размышлять, мечтать о демократии и пр. <…> Это уже никакая не литература, даже не плохая, — это общедоступная примитивно-беллетристическая форма пропаганды подлейших настроений и „идей“ с ведома и одобрения»[92]. По воспоминаниям драматурга Гладкова в БДТ среди артистов шли страшные и бурные споры вокруг романа Кочетова, доходящие до взаимных оскорблений: Басилашвили, Заблудовский, Волков — против романа, Рыжухин, Соловьёв и кто-то ещё — за[93]. По словам Роя Медведева «роман-донос, роман-пасквиль Кочетова вызвал возмущение среди большинства московской интеллигенции и среди многих коммунистов Запада»[94]. Поскольку в романе, среди прочего, разоблачался фильм «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма[95], консультант фильма Эрнст Генри организовал осенью 1969 года протест против романа. Эрнст Генри составил обращение в ЦК КПСС на имя Брежнева и собрал под ним подписи 20 представителей интеллигенции (подписались академики Арцимович, Сагдеев, Энгельгардт, Мигдал, Понтекорво, Алиханов, писатели С. С. Смирнов, С. Н. Ростовский, Е. А. Гнедин, старые большевики Полонский и Никифоров). Кочетов — говорилось в обращении — своим «бездарным» произведением рисует «нечистоплотную карикатуру на советскую молодёжь», «чернит наше общество», пытается «посеять рознь между различными слоями этого общества», «науськивает людей физического труда на советскую интеллигенцию», призывает к «культурной революции» в нашей стране, возвеличивает Сталина, выступает против «нынешней партийной линии», грязнит Итальянскую Компартию, атакует известный антифашистский фильм «Обыкновенный фашизм». Подписанты не призывали запретить роман, но просили партию и советскую печать «высказать своё мнение по поводу подобного произведения»[96] Письмо академиков попало к «антисталинисту»[97] Демичеву, а тот разослал его для ознакомления секретарям ЦК и членам Политбюро. Случайно узнав о письме, помощник Брежнева Виктор Голиков заступился за Кочетова перед Брежневым:
За Кочетова также вступился Михаил Шолохов в своём письме 11 ноября 1969 года к Брежневу:
Точная реакция Брежнева на записки группы академиков, Шолохова и Голикова по вопросу о романе Кочетова неизвестна. Судя по всему, генсек глубоко вникать в проблему не стал, передоверив окончательное решение вопроса Суслову и Демичеву[98]. Со слов Идашкина (помощника Кочетова) известно, что Брежнев звонил Кочетову и сказал, что «прочитал роман с интересом, но там поставлены весьма непростые вопросы и, прежде чем их обсудить с автором, у генсека появилась, как он сказал, потребность внимательно перечитать роман»[24]. Но ни встречи, ни звонка Брежнева более не последовало. Секретарь ЦК Демичев в частной обстановке якобы ругал роман: «Роман Кочетова — антипартийное произведение. Читаю последнего в уборной, но нерегулярно»[101]. Суслов запретил обсуждение романа в советской печати[24]. По мнению историка Михаила Золотоносова это был страх Суслова, связанный со слишком радикальными высказываниями по любым поводам[12]. Составители близкого к Эрнсту Генри «Политического дневника» утверждали:
Секция прозы ССП СССР приняла решение провести 17 декабря 1969 года обсуждение романа, но «вышестоящие инстанции» запретили это заседание и оно не состоялось[73]. Однако роман Кочетова обсуждался на пленуме комиссии по критике и литературоведению правления Союза писателей РСФСР 3-4 февраля 1970 г., о чём сообщила «Литературная газета»[102]. В течение ноября и декабря 1969 года неизменно пресекались попытки выступлений по поводу романа Кочетова на партийных собраниях московских и ленинградских писателей; в журнале «Юность» была снята рецензия (отрицательная) на роман Кочетова[73]. Только в «Литературной газете» появилась одна, весьма традиционная («Где автор видел подобное? У нас ведь растёт идейно здоровая молодёжь!») и «в целом отрицательная»[93] рецензия Ю. Андреева[103]. Сходной критике подверг кочетовский роман Евгений Евтушенко, выступив на Пятом съезде писателей СССР 1 июля 1971 года[104][105]:
Публикация романа «Чего же ты хочешь?» в 9—11 номерах журнала «Октябрь» за 1969 год выстроила очереди за этим журналом[12] («уже в киосках не достать № 9»[92]; «экземпляры журнала рвали из рук, текст размножали средствами малой полиграфии, оттисками спекулировали»[24]; «Журнал „Октябрь“ расхватывают, чего никогда не случалось в прошлом»[73]), ни одно московское издательство не решалось выпустить его отдельной книгой[108]. Вскоре журнальный вариант романа был издан в виде книги в Риме[109] (с «едким» предисловием Витторио Страды, который переслал один экземпляр этого издания автору: в предисловии Кочетов назывался «фашистом», упоминалась «культурная революция» в Китае, проводилась параллель между советским и царским режимом[110]), в Лондоне[111], и в Шанхае[112], а книжный вариант — в Белоруссии[113]. По словам Кочетова тираж белорусского издания не дошёл до большинства российских читателей, поскольку был скуплен, а по сути конфискован, ЦК КПСС по указанию одного из членов Политбюро[114] (вероятно, Суслова или Андропова). Не попал этот роман и в изданное в 1989 году собрание сочинений Кочетова — не допустила цензура[108]. Последний роман, самоубийство и реакция на него«Молнии бьют по вершинам» — незавершённый роман Кочетова, в котором он на примере некоторых нравов зиновьевского партийного руководства Ленинграда пытался осудить культ Брежнева, нанести удар по режиму личной власти. По мнению Идашкина, читавшего бескупюрную рукопись, там звучат темы идейно-нравственной чистоты, опасности перерождения кадров, культа личности руководителей[24]. Как вспоминает Идашкин, «воцарявшиеся в стране брежневские порядки Кочетов категорически не принимал». Роман удалось опубликовать только в 1983 году, после смерти Брежнева. 4 ноября 1973 года Кочетов покончил жизнь самоубийством на даче в Переделкино, застрелившись из именного пистолета Walther 7,62[24][115]. По мнению ряда источников[116], Кочетов принял решение добровольно уйти из жизни, испытывая тяжёлые мучения в результате злокачественного заболевания (липосаркома на внутренней стороне бедра). В печати по настоятельному требованию Суслова появилось сообщение только о скоропостижной смерти писателя: «Не будем увеличивать число самоубийц в русской литературе», — заключил Суслов[117]; в официальном некрологе также не упоминался последний опубликованный роман писателя[118]. The New York Times опубликовала свой некролог «консервативному советскому писателю»[119]. Кочетова похоронили в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7). Семья
Государственные награды
Память  В Москве Кочетов жил в сталинском доме по адресу ул. Гончарная, д. 26. На доме установлена мемориальная доска[120]. Дача Кочетова в Переделкино (улица Довженко, д. 13[123][124]) отошла обозревателю «Литературной газеты» Анатолию Рубинову, который приватизировал её во время перестройки; позднее дачный дом сгорел[125]. С 1977 года в Новгороде, родном городе В. А. Кочетова, в день рождения писателя стали проводиться (раз в пять лет) Кочетовские чтения[126]. В 1986 году на Ленинградской студии документальных фильмов снят документальный фильм «Всеволод Кочетов», режиссёр Николай Ключников, автор сценария Юрий Идашкин[127] (с большими неавторизованными отклонениями от сценария)[128]. В Великом Новгороде одна из улиц названа его именем, там же установлен памятник писателю. Отклики последних летУчастник нашумевшего альманаха «Метрополь» писатель Евгений Попов с иронией замечает:
Писатель Вадим Скуратовский отмечает эволюцию Кочетова:
Современный леворадикальный журнал «Враг капитала» пишет:
Историк[131] Илья Будрайтскис отмечает моральный антиамериканизм Кочетова:
По мнению историка Михаила Золотоносова, Кочетов предъявлял к власти завышенные требования, которые власть не решалась выполнять. Сама его биография показывает, как вся жизнь человека прошла в борьбе. И сейчас роман «Чего же ты хочешь?» читается как некое пособие или реализованный проект, с обратным знаком использованный. Это не просто роман, это роман-предсказание[12]. Журналист Денис Драгунский полагает, что Кочетов написал ответ Булгакову — полемическую, советско-коммунистическую версию «Мастера и Маргариты». Про то, как в Москву проник нечистый и чем это кончилось — посрамлением диавола, естественно. Булгаковской стае Воланда, залетевшей в Москву, у Кочетова соответствует заезжая группа идеологических диверсантов во главе с исчадием ада Уве Клайбергом. Есть там и свой Коровьев, и Азазелло, и даже своя Гелла. Бедному и благородному Мастеру — носителю высшей правды и высшего дара, alter ego Булгакова, — соответствует сытый и успешный писатель Булатов, авторское «я» Кочетова. У него тоже есть своя тайная Маргарита (переводчица Ия)[133]. Журналист Олег Кашин сравнивает роман Кочетова с современным российским телесериалом «Спящие» (не вполне корректно, потому что у Кочетова отечественные спецслужбы отсутствуют):
Левый публицист Илья Смирнов относит Кочетова к консерваторам: «Пуришкевич, Кочетов, Дугин – консерваторы в ассортименте»[135] Либеральный видеоблогер Максим Кац сказал:
Сочинения
Издания
Экранизации
Примечания
Литература
Ссылки
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Portal di Ensiklopedia Dunia
