Завьялов, Сергей Александрович
Серге́й Алекса́ндрович Завья́лов (род. 18 мая 1958; Царское Село) — русский поэт и эссеист. БиографияРодился в семье выходцев из Мордовии, в 1970—2004 годах жил в Ленинграде-Петербурге. В 1985 году закончил классическое отделение филологического факультета Ленинградского государственного университета. Учился у А. К. Гаврилова, В. С. Дурова, А. И. Зайцева. В 1988—2004 годах преподавал древнегреческий и латинский языки, а также античную литературу. В 2004—2011 гг. жил в Хельсинки. С 2011 года живёт в городе Винтертур (Швейцария). Литературная деятельность1980-е — 1990-е годы: Первые публикации стихов появились в ленинградском Самиздате (журналы «Обводный канал», «Часы», «Предлог», «Митин журнал»). В 1986—1988 годах был членом «Клуба-81» (союза писателей Ленинграда, альтернативного советскому). Стихи этого периода, составили книгу Оды и эподы (1994). Книга манифестировала отказ от русского традиционного (силлабо-тонического) стиха, но не в сторону русского верлибра, а в сторону ритмического усложнения (логаэды или квазилогаэды) по определению Ю. Б. Орлицкого[2]. Во второй половине 1990-х годов участвует в ряде совместных акций с группой петербургских писателей, снискавших репутацию «постмодернистов» (А. Драгомощенко, В. Кондратьев, А. Скидан, Д. Голынко, А. Ильянен, В. Кучерявкин). Стихи Завьялова появляются в журналах «Поэзия и критика», «Звезда Востока», «Новое литературное обозрение», «Арион», «Комментарии», а также «Звезда» и «Дружба народов». В стихах этого времени, вошедших в книгу Мелика (1998), помимо сохранившихся, уже упомянутых особенностей, появляется внешний прием, позволяющий формально организовывать текст: это и встраивание иноязычного текста, и манифестирование (с помощью схемы) сложной метрики, и следование композиции и строфике пиндаровской оды, и имитация реконструкции древнего папируса, и ломаный русский язык (глаголы не спрягаются, существительные не склоняются) вперемешку с цитатами из подлинных фольклорных памятников на мордовском языке. В критике этих лет отмечалось, что поэт нашёл «баланс между двумя полюсами, представленными Бродским и Айги» (В.Кривулин)[3], что «его отношение к традиции — как к предельно отчужденной и одновременно живой и растущей — является принципиальным для поэзии 90-х в целом» (И. Кукулин)[4]. А. Скидан характеризовал стихотворный текст Завьялова как «текст-руину»[5]. Конец 1990-х — начало 2000-х годов: В это время намечается усиление концептуальных тенденций и постепенный переход от ориентации на Высокий модерн к ориентации на минимализм: Диалоги в царстве теней состоят из обрывков эмоционально взвинченных фраз, Буколические мимы представляют собой концептуальный триптих для двух голосов, в котором трикстер дезавуирует поэтическое высказывание героя, в цикле Переводы с русского хрестоматийная русская поэтическая классика изложена современными поэтическими средствами, а в цикле Из невыполненных переводов минималистские лирические высказывания приписаны анонимным литовским, польским, финским и итальянским поэтам. В итоговую книгу стихотворений тех лет, также названную Мелика (2003), вошли обе предыдущие книги и ряд новых циклов. В предисловии к ней А. Скидан писал о «контрастном столкновении авангардистского импульса и „архаики“, „разомкнутой“ секуляризированной формы и сакрального материала, столкновении, призванном „остранить“ и тем самым реактуализировать норму в лице забытых, подвергшихся порче и вытеснению „вечных смыслов“», и констатировал, что никто ранее «не заходил так далеко по пути радикализации этого столкновения, перерастающего в драму поэтического высказывания как такового, бесконечно проблематизирующую возможность в постисторическом мире воскресить трансцендентное»[6]. Вторая половина 2000-х годов: В Финляндии, во второй половине 2000-х годов в поэзии Завьялова происходит переход от лирики к эпике и от верлибра — к стихотворению в прозе. Сначала, в цикле Schemata rhetorica (Риторические фигуры) поэт показывает возможности использования приемов античной ораторской прозы для лирического высказывания, затем в поэме Пороги на Ванте он пытается с помощью минимализма нащупать ту границу, за которой граница между «поэзией» и «прозой» неразличима. Но принципиально новым стало обращение к актуальным темам современности: терроризму и геноциду в первых двух частях поэмы Сквозь зубы; третья часть поэмы — деконструкция Античности как одного из главных стержней новоевропейского мифа. Ещё дальше от поэзии в традиционном понимании этого слова — поэма Четыре хороших новости, трагический перенос евангельских событий на мордовский материал позднесоветских лет. Наконец, Рождественский пост — нечто вроде мистерии, разворачивающейся в блокадном Ленинграде зимой 1941-42 годов. Последовательно сменяющие друг друга информационный, научный, пропагандистский, поэтический и религиозный дискурсы с вкраплением бытовых реплик выявляют свою несостоятельность на фоне массовой гибели людей. В целом произведения финского периода составляют книгу Речи (2010), в самом названии которой присутствует полемика с «языковой школой[англ.]» и всем комплексом представлений, авторитетных во второй половине XX века, которые рассматривают поэта как инструмент языка. Характеризуя Речи, О. Дарк писал, развивая образ А. Скидана: «Тексты Завьялова не столько руины (термин статический), сколько тексты-катастрофы»[7]. В рецензии на книгу Станислав Львовский отмечает «умение вовремя отступить, расступиться, отойти, дать пространство для речи несуществующих, даже не то чтобы забытых, а тех, о ком никому вообще не приходит в голову, что они могут говорить, что им есть что сказать, что они вообще ещё живы»[8]. Кирилл Корчагин видит авторскую стратегию как «своего рода опыт по „демонтированию“ традиционного образа поэта и поэзии, проводимый с редкой последовательностью», а тексты — как «пытающиеся выйти за рамки, определённые для сугубо поэтического высказывания, но не путём приближения его к другим жанрам словесности (нарративной прозе, публицистике), а путём формирования некоторой новой, крайне трудной для определения области словесного искусства»[9]. Своеобразной параллелью поэме «Рождественский пост» стало эссе Что остается от свидетельства: меморизация травмы в творчестве Ольги Берггольц. Тема «европейского выбора» русской поэзии на материале перевода — в эссе «Поэзия — всегда не то, всегда — другое»: переводы модернистской поэзии в СССР в 1950—1980-е годы и на анализе творчества русского и чувашского классика — в эссе-некрологе Поэзия Айги: разговор с русским читателем закономерно перетекает в анализ наиболее болезненных проблем в ситуации, когда такой выбор давно сделан, в статье Est modus in rebus (Есть мера в вещах). Проблематика, связанная с реконструкцией и деконструкцией мордовской идентичности также сфокусирована на наиболее травматичных моментах: провале проекта модернизации в литературе (Сквозь мох беззвучия: поэзия восточнофинского этнофутуризма) и провале национального проекта (Глобализм — колониализм — локализм). 2010-е годы: В 2010-е годы, в Швейцарии, была написана новая книга, Советские кантаты (2015), состоящая из трех небольших поэм: Старый большевик-рабочий над гробом Ленина, Колхозница-мордовка поет песню о Сталине и Комсомолец-инвалид Великой Отечественной войны с книгой Николая Островского и интервью Кириллу Корчагину, озаглавленного Нет такого дискурса, который был бы адекватен катастрофе. Основанные на кантатах Сергея Прокофьева «XX лет Октября» и «Здравица», а также оратории Дмитрия Шостаковича «Песнь о лесах» поэмы, по словам автора, «повествуют об экстатическом безумии, объединяющем и делающем неразличимыми жертв и палачей Большого террора»[10]. Сквозным персонажем, скрепляющим все три кантаты, является Сталин. Отвечая на замечание К. Корчагина, что это «фигура, для левого движения неудобная, всегда выносимая за стыдливые скобки» автор говорит: "Сталин — это травма миллионов. Это не Сталина выносят за стыдливые скобки, это выносят за них миллионы рабочих и крестьян, до которых сегодня никому нет дела: ни, условно говоря, «левым», ни, условно говоря, «правым»[11]. Вместе с эссе Ретромодернизм в ленинградской поэзии 1970-х годов, в котором позднесоветская неофициальная культура обвиняется в «оправдании общества, построенного на жесточайшей эксплуатации трудящихся классов», кантаты стали ещё более резким, чем это было раньше, манифестированием марксистской позиции автора, а также интерпретации советского человека как носителя героического сознания, вопреки реальности «отказывающегося признавать себя жертвой и меморизировать произошедшее с ним как непоправимую травму»[12]. В рецензиях на книгу она сравнивалась с переводом речи угнетенных на язык высокого модерна (Д. Ларионов)[13], а также с инсценировкой травмы сталинского террора и гулом голосов тоталитарной диктатуры (Ульрих Шмид[нем.])[14][15]. Отмечалась и её связь с архаическим эпосом и греческой трагедией (Игорь Вишневецкий)[16]. Александр Марков, развивая эти античные параллели, писал:[17]
Книга «Советские кантаты» удостоена Премии Андрея Белого в 2015 году. В 2016 году Сергею Завьялову была присуждена итальянская премия Premio Ceppo Internazionale Pistoia[итал.][18]. В 2018 году вышла итоговая книга Стихотворения и поэмы 1993—2017. Её предваряет авторский манифест — вступительное эссе Взглянуть в немигающие глаза беды. В книгу вошло всё, написанное за 25 лет, в том числе новая поэма Квартет на тему Горация (2017), которая представляет собою журнал раскопок мордовского могильника XIII—XVI века. Интерпретация захоронений вызывает в памяти сюжеты Троянской войны (Протесилай, Лаодамия, Ифигения, Поликсена, кони Ахилла). Каждый из семи эпизодов состоит из четырёх контрастных частей (латинская фраза Горация, её русское переложение, монолог на заданную ею тему и археологическое описание захоронения). В 2022 году вышла книга-приложение к этому «основному собранию»: Оды 1984—1990. В неё вошли стихи советского времени и переводы лирики Горация (25 од и 2 эпода), работа над которыми продолжается четыре десятилетия. Ещё 6 од появились в журнале «Новый мир» (2023 № 6). В 2023 году в журнале «Новый мир» (2023 № 1) опубликована ещё одна новая поэма Завьялова Я видел Иисуса: и он был Христос (2022). Это шесть диалогов евангельских персонажей с потусторонними голосами, задающими апокалиптические вопросы. В конце 2010-х — начале 2020-х годов композитор Сергей Ахунов создал музыкальную драму «Эпиграфы» и симфонию с хором «Рождественский пост» на тексты Завьялова. Они были исполнены в Москве в 2019 и 2021 гг. в зале «Зарядье». Книги стихов
Эссеистика
Интервью и мемуары
Переводы с других языков
Литература
Переводы на другие языки
Французский язык:
Немецкий язык:
Итальянский язык:
Эстонский язык:
Финский язык:
Шведский язык:
Сербский язык:
Китайский язык:
Литовский язык:
Польский язык:
Венгерский язык:
Латышский язык:
Эрзя-мордовский язык:
Ссылки
Примечания
|
|||||||||||||||||||||||||||||||
Portal di Ensiklopedia Dunia
